Памяти А.Н.Яковлева Опции

[Kloots]

Умер Александр Николаевич Яковлев - человек, которого вся российская фашистская сволочь ненавидела больше всего на свете. Он считался архитектором Перестройки. Не знаю, так ли это, но то, что он был одним из ее основных творцов - точно. Вечная память!

[gena]

Покаяние Александра Яковлева. ЕВГЕНИЯ АЛЬБАЦ

(IMG:http://www.ej.ru/upload/entry/2127/1.jpg)

Он был очень одиноким человеком.

В последние четыре года, когда Комиссией по рассекречиванию архивов назначили руководить генерала КГБ (ФСБ) и все, что можно и нельзя, опять засекретили, — особенно.

Он однажды уже пережил оттепель, а потом снова зиму. И понимал, что грядет.

Это кошмар, когда ты знаешь, что будет, понимаешь, что помешать этому уже не можешь, и остается только убеждать себя в том, что случится чудо и все повернется совсем не так.

Его беда заключалась в том, что он видел дальше других и понимал глубже абсолютного большинства.

18 августа 1991 года, за день до событий, Александр Николаевич опубликовал заявление: в стране грядет переворот. А ведь мог просто по-тихому уехать за границу, как многие и уезжали.
Он был в списках на арест, его домашние и рабочие телефоны, включая «вертушки», находились на круглосуточной прослушке 12-го Отделения КГБ. За ним постоянно ходили «топтуны» из 7-го управления (наружное наблюдение): только во время одной встречи на Миусской площади Москвы (8 августа 1991 года) – в двух шагах от дома, где он жил — его «вели» 72 сотрудника этого управления.

Он не был ни революционером, ни диссидентом, верил в то, что систему можно и нужно ломать изнутри. Большую часть жизни проработал на самом верху этой системы – в ЦК КПСС, периодически «сбегая» то на учебу, то послом. «Я стал рабом мучительного притворства», — напишет он много позже в одной из своих книг с говорящим названием «Омут памяти»: «Приспосабливался, лукавил, но все же старался не потерять самого себя, не опоганиться. И выработать свою, именно свою точку зрения».

Иногда – получалось. Иногда – получалось очень плохо. Его подпись стояла на записке ЦК КПСС по делу писателей Синявского и Даниэля (1966): как заместитель руководителя отдела агитации и пропаганды ЦК КПСС он, в числе других, отвечал «за освещение судебного процесса в печати и на радио». Он мучился этим всю свою жизнь – мы с ним о том говорили.

В советское время у него было три выхода: стать невозвращенцем, как, например, представитель СССР в ООН Шевченко: у Яковлева была на то масса возможностей. Особенно в начале восьмидесятых, когда он был послом в Канаде и насмерть схлестнулся и с резидентом КГБ, и с руководившим тогда Первым Главным управлением КГБ СССР (разведка) лучшим учеником и пожизненным помощником председателя КГБ, а потом и генсека Ю.В. Андропова – Владимиром Крючковым (в 1991-м он был ключевой фигурой и главным организатором переворота).
Но этот путь для него был исключен: он был фронтовик.

Другой выход – публично разорвать с ЦК и стать действительным диссидентом. В такой вариант Александр Николаевич не верил. Тоталитарный режим тем и отличается от всех других, что не дозволяет организованной оппозиции и любое сопротивление превращает в удел святых одиночек. Такие режимы обрушиваются либо под собственным грузом – так рухнул Советский Союз, либо – под воздействием грубой силы в результате войны (Япония, нацистская Германия) или внешней интервенции (Ирак).

Яковлев выбрал для себя третий выход: раскачивать лодку изнутри.

Те, кто обвиняет Александра Николаевича в том, что он «изменил своим взглядам», сменил красный бант на демократический, либо страдают аберрацией зрения и потерей слуха, либо — просто лукавят.

В игрушку под названием «коммунизм к 1980 году», «догоним и перегоним Америку» никто из них не верил. О том, что страна проиграла холодную войну задолго до ее фактического конца в 1991-м, они, в ЦК и КГБ, знали намного лучше других. Точнее: страна-то еще не знала – она стояла в очередях и продолжала из своих мизерных зарплат отдавать копейки на «поддержание военного могущества державы», зато «товарищи» все прекрасно понимали. В ЦК КПСС, в том числе и из КГБ, валом шли записки: «производство падает», «машиностроение отстало на десятки лет», «проблемы с обслуживанием внешнего долга». Они – писали. И — тихо готовили запасные аэродромы: открывали счета за границей, куда тихо сгинули до 5 миллиардов долларов; приватизировали нефтяные и газовые денежные потоки – долларовые миллионеры из числа советских чиновников с вкладами в офшорах появились еще в восьмидесятых, создавали банки и компании как в стране, так и за рубежом.

Собственно, обвал 1991 года потому и произошел, а смена режима потому и случилась практически бескровно, что она прежде всего была в интересах советских чиновников, высших в первую очередь.

Ходорковские и алекперовы никогда бы не стали теми, кем они стали, если бы самом начале в них – как в витрины – не вложились товарищи из ЦК и охранители советского режима из КГБ – коллеги тех, кто теперь с улюлюканьем отправил Ходорковского по этапу, а собственность его забрал себе. Не случайно, структуры Михаила Ходорковского как минимум до 2001 года выплачивали ежемесячную зарплату г-ну Разумовскому, бывшему кандидатом в члены Политбюро ЦК КПСС в конце восьмидесятых. Никакой банк «Менатеп» — первый коммерческий банк страны – был бы невозможен, если бы среди его теневых отцов-основателей и помощников не стояли люди в погонах из КГБ. Вагит Алекперов сумел выстроить первую в России вертикально-интегрированную нефтяную компанию ЛУКОЙЛ именно потому, что вполне успешно занимался нефтянкой еще в советское время в качестве заместителя министра нефтегазовой промышленности СССР.

Так что кричат радетели «идеи» не потому, что Яковлев «предал» то, во что большинство из них к восьмидесятым уже не верило, а потому, что оказались несостоятельны в девяностых.

Они-то думали, что эти мальчики, закончившие всякие не престижные по советским временам инженерные факультеты и отделения «автоматизированных систем управления», так и будут работать при них пристяжными. А повернулось ровно наоборот: «мальчики-то», оказалось, значительно лучше были подготовлены к рынку (в том числе и потому, что учились еще на фарцовке и всяких теневых мелких бизнесах), и высокие партийные и погонные товарищи с их связями и телефонными книжками им быстро стали не нужны. Крючков, Болдин, Павлов (головные в подготовке переворота 1991 года), равно как Рыжков, Бобков и сотни других — сидели, а кое-кто и продолжает сидеть, исключительно в больших банках и компаниях, «работали» старые бюрократические связи. Они были посредниками и организаторами процесса сращивания власти и крупного бизнеса, стояли в позе «чего изволите?» перед ненавистными им представителями рыночной элиты («подтирали штаны за олигархами» — как обмолвился в разговоре один из них) ровно до того момента, как несчастная судьба России не вынесла бывшего подполковника КГБ в кресло президента России.

Я знаю одного (одного!) генерала КГБ, который по факту своей жизни все эти годы действительно сохранял верность своим идеалам, хотя последние мне и глубоко чужды. Этот человек – бывший (до сентября 1991 года) руководитель Первого главного управления КГБ (разведка) генерал Леонид Шебаршин. На том, что знал, мог стать миллионером – не стал, уже с десяток лет идет через двор в метро, на работу, в одном и том же стареньком пальто.

Когда же другие охаиватели Александра Николаевича замечательным образом делали, простите, «бабло», Яковлев год за годом, четырнадцать лет, работал в архивах, возвращал жизнь после жизни десяткам тысяч безвинно убиенных в двадцатых, тридцатых, сороковых, пятидесятых… Именно благодаря Александру Николаевичу дети и внуки смогли узнать о последних минутах своих родителей и дедов, которым именно яковлевский фонд «Демократия» возвратил имена и репутацию. Фонд выпустил десятки томов: Александр Николаевич вкладывал в это не только свои силы, но и свои личные средства. Потому богатым и не стал.

Эти тома с именами и судьбами убитых советской властью – его личное покаяние.

И за это ему все простится.

[Ирена]

Да... Вечная память. Хороший был человек.

[Ирена]

Вот народ обсуждает:
- LJ
- 7.40
Все ж людей с растояния видней...

[gena]

Одна из последних статей Александра Николаевича Яковлева:

http://magazines.russ.ru/continent/2005/123/iak9.html

Александр Яковлев. Парадоксы истории и логика действий

Просто не верится, что уже прошло 20 лет с тех великих дней. Как правило, современникам не удается точно схватить суть времени, особенно в его переломные периоды. Многие события в значительной мере меняют свой облик и свою историческую значимость.

Так происходит и с мартовско-апрельской революцией, первой бархатной революцией в России, революцией сложной и великой, особенно тем, что с самого начала она исповедовала идеологию отрицания насилия и принципы терпимости.

Особые политические и психологические трудности для понимания того, что произошло в 1985 году и происходит сегодня, проистекают, на мой взгляд, из того, что до сих пор в России не хотят признавать, что в 1917 году произошла не революция свободы, а контрреволюция, установившая тоталитарный режим, режим террора и страха. Ленин называл оккупированную большевизмом Россию всего лишь хворостом для мировой революции, то есть для достижения империалистических целей мирового коммунизма. Столь же откровенно высказывались и другие приспешники главы антигосударственного переворота. Особенно циничен оказался Николай Бухарин.

Он говорил: “Мы проводим эксперименты на живом теле народа — Ах! — черт бы его побрал — точно, как студент-первокурсник “работает” над трупом бродяги, который он раздобыл в анатомическом театре”.

Подобное признание, может быть, и не заслуживало бы серьезных комментариев, если бы мы, реформаторы первой волны, не представляли себе всю глубину трагических последствий большевистского режима.

В начале Перестройки еще не было объемного и ясного понимания, что природный запас жизнеспособности — духовной и физической — впустую растрачен настолько, что само выживание народа стало вполне реальной проблемой. Предрекал же великий русский философ Н. Бердяев еще столетие тому назад, что “в русском народе и его интеллигенции скрыты начала самоистребления”.

Не хочу соглашаться с этой мыслью, но постоянно возвращаюсь к ней. Возвращаюсь потому, что понимаю: Россия сошла с магистрального пути развития и отстала на столетие. Ленинско-сталинский марксизм породил русофобскую идеологию, видевшую Россию только в качестве инструмента коммунистического империализма. Большевизм, вооруженный чужеродной для России концепцией общественного развития, демагогически-заманчиво не только разрушил страну экономически, но и многое сделал для коллективизации души. Животворящая совесть ушла в подполье или постепенно усыхала. Умирающая совесть и есть умирающая нация.

Именно это, как мне представляется, и вдохновляет нынешнюю номенклатуру России “проводить новые эксперименты на теле народа”, чтобы оживить в нем рабскую психологию, начавшую исчезать во времена перестройки. Например, нынешний режим не в состоянии оценить ни нравственно, ни политически великое значение свободы слова.

Мировая общественность по достоинству оценивает значение Перестройки как ключевого события XX века. Что же касается России, то новая номенклатура, пытаясь возродить элементы сталинократии, замалчивает или фальсифицирует события и последствия Реформации. Более того, немало попыток свалить сегодняшние беды и провалы в экономике и политике на те великие дни, когда Россия, пусть и извилистыми путями, но пошла к свободе. Наблюдаются попытки и дискредитировать лидера Перестройки Михаила Горбачева, но факты и аргументы по меньшей мере смехотворны.

На мой взгляд, верховные жрецы власти последних лет не знают или не хотят знать, что и как было на тернистом пути к свободе, скольких это стоило сил и нервов тем, кто связал свою жизнь с реформаторством.

Россия давно забеременела коренными переменами. Вспомним Сперанского, Александра II, Витте, Столыпина. Все они остались в истории как великие реформаторы. Но только Перестройке, которую возглавил Горбачев, удалось переломить хребет мощнейшему монстру XX века — тоталитарному строю. Я думаю, что мировая общественность еще недостаточно поняла этот судьбоносный для всего мира факт истории.

Реформация России — это объективно вызревшая в недрах общества попытка излечить безумие диктатуры большевизма, покончить с уголовщиной и безнравственностью власти. Уже удалось восстановить доброе имя десяткам миллионов людей.

Перестройка 1985-1991 гг. взорвала былое устройство бытия, пытаясь отбросить не только ее уголовно-репрессивное начало, но и все, что его объективно оправдывало и защищало — это беспробудный догматизм, хозяйственную систему грабежа и коллективной безответственности, организационные и административные структуры бесправия и насилия.

В то же время сегодня, анализируя события того времени, я прежде всего хочу сказать об упущенных возможностях, фактическая реализация которых в какой-то мере помогла бы быстрее избавиться от охвативших нас тогда благородно-романтических, но избыточных ожиданий. Я напоминаю о таких возможностях не в упрек кому-то, а главным образом потому, что нынешняя номенклатура паразитирует на этих упущениях, чтобы деформировать идеалы Перестройки.

Надо было позаботиться о том, чтобы сделать политический спектр Реформации как можно более широким.

Не было принято энергичных мер к наращиванию теоретического знания на базе свободы мысли и отрицания схоластики. Альтернативная мысль еще не имела прочных корней. Слишком часто откладывалось решение тех вопросов, которые необходимо было решать в любом случае: со свободным рынком или без него, в рамках широких реформ или помимо них, в контексте программы преобразований или вне всякой связи с ней. Например, необходимо было провести широкую дебюрократизацию социально-экономического комплекса, осознать и преодолеть сопротивление глубоко эшелонированной структуры старорежимных интересов, ликвидировать шлюзы, реформировать силовые структуры.

Многие из просчетов носили объективный характер. Государственно-монополистическая милитаризованная система сопротивлялась реформам каждой своей клеткой.

Высшие структуры управления оставались старыми и видели проблемы по-старому. Частичные реформы не в состоянии были изменить природу и характер строя в целом, изменить структуры, созданные для воплощения произвольных социально-экономических схем. И то, что воспринимается сегодня как просчеты, во многом предопределялось внутренней противоречивостью первоначального этапа реформаторства, ставившего своей целью изменить к лучшему органически порочное.

Немыслимая сложность ситуации определяла и ее двусмысленность. По моему глубокому убеждению, кроме гражданской войны оставался единственный путь перехватить кризис до наступления его острой, быть может, кровавой стадии — это путь эволюционного слома тоталитаризма через тоталитарную партию с использованием ее принципов централизма и дисциплины, но в то же время опираясь на ее протестно-реформаторское крыло. Только так виделась историческая возможность вывести Россию из тупика

Парадокс? Выходит, да.

Приходилось о чем-то умалчивать, изворачиваться, но добиваться при этом целей, которые в этически “чистой” борьбе, скорее всего, закончились бы тюрьмой, лагерем, смертью, вечной славой или вечным проклятием. Конечно, нравственный конфликт здесь очевиден, но, увы, так было.

В результате многое удалось сделать, причем в удивительно короткие сроки. Свобода слова и творчества, парламентаризм и многопартийность, окончание “холодной войны”, изменение религиозной политики, прекращение политических преследований и государственного антисемитизма, реабилитация жертв репрессий, удаление из Конституции шестой статьи — о руководящей роли КПСС, свободное передвижение граждан — все это свершилось в удивительно короткий срок. Это были сущностные реформы, определившие постепенный переход к новому общественному строю на советском и постсоветском пространстве. Кстати, именно эти достижения мешают нынешнему режиму быстрее сломать демократический строй.

В этой связи будет к месту сказать несколько слов и о лидере Перестройки. Он мог бы, закусив удила, начать действовать и по-петровски, и по-сталински, но избрал единственно верный курс — на демократизацию общественной жизни. Об основных параметрах будущего общества мы с Михаилом Сергеевичем говорили еще до Перестройки, но в общем плане. О гражданском обществе и правовом государстве — в полный голос, о социальной политике весьма активно, ибо речь шла о необходимости значительного повышения жизненного уровня и одновременно — о борьбе с уравниловкой, иждивенчеством. О рыночной экономике — осторожнее.

Об этом я упоминаю лишь для того, чтобы опровергнуть расхожий тезис о том, что Перестройка пришла неожиданно, спонтанно, на волне неких амбиций.

Меня умиляют утверждения нынешних “бесстрашных” политиков и политологов, неописуемых храбрецов, обличающих нерешительность реформаторов волны 1985 г., в результате чего некоторым демократам в 1991 г. якобы досталась тяжелая ноша исправлять ошибки предыдущих лет и творить подлинную историю демократии заново. Когда некоторые из демократов, считающих себя таковыми по признаку власти, пытаются забыть о таких “мелочах”, как гласность и свобода слова, парламентаризм и окончание “холодной войны”, десталинизация и прекращение политических репрессий, которые решительно вошли в жизнь в те самые “нерешительные времена”, они пытаются как бы удалить из памяти тот факт, что мятеж августа 1991 года был направлен именно против политики перестройки, против реформ.

Наблюдая политическую и экономическую практику нынешних дней, я снова с горечью задаю себе трудные, мучительные вопросы. Почему в моей стране массами вновь овладевают утопии и обожествление власти, почему история не хочет найти альтернативу насилию? Почему вновь столь грубо и цинично растаптываются идеи свободы? Почему возвращается однопартийная система? Почему вновь формируется особая каста партийно-государственных управителей? Почему так легко и бесхозяйственно растрачивается накопленный опыт Перестройки, разрушается с трудом добытая система новых координат развития, обрезаются еще хилые побеги новых ценностей?

Практически власть начисто забыла о своей главной функции — не мешать людям честно работать. Опасно непродуманной оказалась и политика искусственного сколачивания верхушки сверхбогачей. Она создала взрывную обстановку раскола в стране и значительно расширила возможности возвращения к авторитарным методам правления. Не поддается разумному объяснению небрежение к образованию и науке, к социальной сфере в целом. Эта ошибка резко снизила доверие к демократическому управлению, породила “новое нищенство” — теперь уже ученых, учителей, врачей, пенсионеров, равно как и создала благодатное поле для социальной демагогии. И не только для демагогии, но и для справедливого возмущения.

Непростительным просчетом правящей группировки является взрыв коррупции, прибежищем которой стала прежде всего исполнительная власть. Меняются общественные уклады, приходят и уходят с политической сцены президенты, правительства и министры. Но остается власть, олицетворяемая чиновником, для которого власть — суть жизни, психологии, благоденствия. Он ненасытен на взяточное прокормление, на вечный поиск того, что плохо лежит, на барственность и авторитарность.

Чиновничество — наша погибель, оно бесконтрольно, чванливо, прожорливо, постоянно наращивает моральный и экономический террор. Права человека для него — пустой звук. Чиновничество возвращается к своей ведущей функции советского периода — лжи.

Иными словами, прошлое продолжает терроризировать нашу жизнь сегодня. Новая номенклатура является локомотивом социальной реакции.

Снова повылезали из кустов “громкоговорители”, вдохновенно вещающие “об успехах во всех областях” и “мудрости правителей”. Активизируются фашисты, не скрывая своих намерений по уничтожению свободы и демократии. В целях мобилизации охлократии разные фашиствующие группы рядятся, как и большевики, в одежды патриотов, нещадно спекулируя на этом естественном человеческом чувстве.

И все же складывающаяся ситуация кажется мне достаточно противоречивой. Можно предположить, что президенту или кому-то другому и пришла мысль, показавшаяся спасительной. Она предположительно состоит в следующем. Экономические реформы остановить нельзя, но поскольку приватизация проходила хаотически, а порой и хищнически, то надо навести тут некий “порядок”. Причем “порядок” не через демократические законы, а через силовые структуры, которые, как известно, авторитарны по определению. И пришло знакомее до судорог простое решение: экономика по замыслу либеральная, политика авторитарная.

На мой взгляд, это ошибочная концепция. Без свободы слова, без оппозиции, без массовой инициативы в экономике, без гражданского общества мы еще больше усилим примат государства над человеком, то есть вернемся к тупиковому варианту развития.

Конечно же, и сталинократия, и головокружение демократов, и близорукость олигархов, и безответственность местных князей, — все это внесло свою лепту в пугающую реставрацию общества. Но авторитаризм может быть успешным только временно, губителен же он стратегически, поскольку от рождения отравлен бациллами разложения. Поэтому я еще не теряю оптимизма.

[gena]

Люди холопского звания…
[21 ОКТЯБРЯ 2005, 15:00] СЕРГЕЙ БУНТМАН

Умер Александр Николаевич Яковлев, и началось. С экрана эхомосковского пейджера, из телефона и интернета потекло такое, что стало мерзко и страшно. Страшно стало даже включать газ или кран на кухне: а вдруг и оттуда тоже? Какие же запасы остервенелости таятся в том, что люди гордо называют душой. Яковлев у них и предатель всего светлого и коммунистического, и одновременно душитель свободы, прикинувшийся демократом. Он для них советский бонза, обманувший миллионы иллюзией светлого капиталистического будущего. Вся эта мешанина вырывается из темных глубин рабского сознания, которое уважает только силу, почитает «хозяина и отца». Александр Николаевич Яковлев наивно предполагал, что его собственная совесть, желание знать и рассказать все, что происходило в мире, на вершинах которого он долго пребывал, послужат примером и уроком. Кому-то послужили, но многим и многим, тем, кто составлял и составляет надменное большинство советских россиян, от Яковлева нет никакого проку, один вред.

Эх, братцы! Он же с вами не кокетничал и не сюсюкал, он выискивал и давал вам читать документы, а сам сидел и горевал, что ничего, в общем-то, еще не сделано. Ну, признали преступления, перестали сажать за анекдоты и книжки, разрешили делать, что нравится, ездить, куда хочется, партии допустили, стали выбирать депутатов, но это же только линия старта! А дальше – движение – ноль. И вряд ли кто знает глубину удрученности, с которой Яковлев смотрел и на девяностые годы, и на двухтысячные. При том, что вряд ли найдется человек, сделавший для свободы, для возможности осознать прошлое и пойти в будущее, больше, чем он. Кто еще так предельно использовал свое положение, свой авторитет, навыки коммунистического функционерства? И что вы ходите, шаркая ногами и бубня, как Фирс: «Раньше вишню сушили, мочили, варенье варили»… Что, вырубил Яковлев ваш вишневый сад? Да нет, просто прорвал полотно, на котором, как очаг папы Карло, был этот сад нарисован.

Как же куклы любят Карабаса-Барабаса: дерется плеткой, но вывел же на сцену, приобщил к искусству театра. Как же любят россияне их возвышающих клоунов Белого, что в Кремле, и Рыжего, что в Охотном ряду. А вот рыжего, которого чуть не грохнули под Жаворонками, ненавидят, а зато полюбили безумного белого Квачкова, который под аккомпанемент Александра Проханова несет нам из тюрьмы пургу про оккупацию. А другой, уже непонятно какой, россиянам пишет письма, а россияне плюют, потому что пишет их не Рыжий и не белый, а просто богатый молодой еврей. Скучно!

Хорошо, радуйтесь, товарищи, умер ваш враг. Он сделался врагом, когда перестал уважать силу, решил, что больше никогда не соврет и жизнь положит, чтобы мы узнали правду. Мы узнали, а не Горбачев-Ельцин-Путин. Вам, товарищи, стало противно и страшно. И что его теперь уважать? Был барин, а стал кто?

Да, верно порою, в перерывах между карточными играми, писал Николай Алексеевич Некрасов: «Люди холопского звания – сущие псы иногда: чем тяжелей наказание, тем им милей господа».

P.S. На церемонию прощания с Александром Николаевичем Яковлевым Администрация президента отрядила лакея в ранге, примерно, подавальщика десертов.

http://www.ej.ru/comments/entry/2159/

[Kloots]

Вспоминая Алекспндра Николаевича, как правило, говорят о перестроечном периоде. А ведь он проявил себя еще в семидесятые, когда первым (и единственным) из партноменклатуры выступил против нарастающих русско-фашистских тенденций в литературе, а значит - в идеологии.

[gena]

Конечно, с опозданием, но все же не могу не опубликовать статью Леонида Радзиховского в память о Александре Яковлеве.

Еврейский заступник

Смешной, узкий, местечковый взгляд на покойного А. Н. Яковлева выражен в названии этой статьи?

Ничуть не бывало. Во-первых, Яковлев действительно был одним из немногих активных борцов с юдофобией в высшей советской власти. Вернее, не «одним из немногих», а просто-напросто единственным. Людей, не страдающих антисемитизмом, в Политбюро хватало: по слухам, Брежнев, Андропов, даже Суслов (!) в личном плане не были юдофобами. Но публично они ничего подобного не заявляли и исправно, «по должности», проводили политику государственного антисемитизма. «Активным А7*ом» молва считает Берию (хотя он в 1939 сильно почистил НКВД от евреев, зато в атомный проект привлекал евреев, пожалуй, так же широко, как американцы – в свой атомный проект). Но понятно, что никаких публичных высказываний против антисемитизма Берия не делал, да и делать не мог.

Итак, уже по одной этой причине евреи должны быть благодарны Яковлеву – так почему же об этом вслух не сказать?

Но есть и другая причина. «Еврейский заступник» – для Яковлева это был не пустячок, не «хобби», не эпизод в биографии. Нет! Рискую утверждать, что именно это обстоятельство стало едва ли не решающим во всей его политической карьере – в ее падениях и взлетах.

И в этом нет ничего странного. Дело тут не в особой любви Александра Николаевича к евреям, а в том центральном месте, которое «еврейский вопрос» занимал во всей советской идеологии.

Тогда еврейский вопрос имел гораздо большее значение, чем сегодня: единственным живым местом во всей «идеологии интернационализма» был «антисионизм», государственный антисемитизм. Так что для Яковлева – первого заместителя главы отдела пропаганды ЦК КПСС в 1965–73 годах – вопрос стоял просто: или заниматься внедрением государственного антисемитизма – или убираться со своего места!

Почему антисемитизм был противен Яковлеву? Этот вопрос ставит в тупик и антисемитов и … многих евреев! Видимо, и те и другие внутренне убеждены, что простой ярославский крестьянин «по праву рождения» должен быть юдофобом! А раз Яковлев не подпадает под это правило, то значит что-то с ним не так!

Александр Николаевич мне лично рассказывал, как общество «Память» целую экспедицию в его родную деревню Королево организовало: на месте выяснить, точно ли Яковлев – Яковлев? Может, евреи Яковлева где по дороге подменили Янкелевичем? Другая версия «отсупничества Яковлева» состояла в том, что его дочь, кажется, вышла замуж за еврея, внуки полуевреи и т.д.

Да, бедные мы бедные … Ну, трудно иным людям поверить, что бывают просто нормальные, даже – страшно сказать! – хорошие люди. Понятно – всех по себе меряют …

Я думаю, что Яковлева очень мало интересовали евреи «сами по себе». Встречал он их, наверное, часто, ведь в армии, в пединституте, да и вообще в стране в 1940-50 годы евреев было много, раз в 10 больше, чем сегодня. Были среди них, понятно, честные и бесчестные, умные и дураки, добрые и злые… Люди как люди. Но его, Яковлева, работа в ЦК КПСС должна была состоять, между прочим, в том, чтобы «исподтишка» внушать народу, что эти «хитрые евреи» – скрытые враги, «агенты всемирного сионизма».

И тошно ему было от этой брехни. Потому что человек он – хороший, приличный, нормальный. Да, не рвался из теплого кабинета на мороз, не хотел рисковать не только головой, но и положением, удобствами. Да, не «небожитель», как Сахаров, не великий физик-теоретик, а простой мужичок, с большим трудом сделавший карьеру и очень ею дороживший. Дороживший, но совесть имевший и дерьмо, в том числе и юдофобское дерьмо, жрать не желавший. И – возненавидел он в душе власть, которая гнет людей в подлецов. Ненавидел – а служил … Жить-то хочется!

Вот такая коллизия – актуальная всегда и везде. Но сколько веревочке не виться – а конец будет. Яковлев пытался что-то противопоставить государственному антисемитизму. Оставаясь в рамках системы, можно было сделать одно – опереться на «марксистскую ветошь». Так родилась его знаменитая статья «Против антиисторизма», по сути дела – против антисемитизма тогдашних «почвенников».

Но под правильным марксистским гримом ясно проступали простые человеческие чувства Яковлева: омерзение к националистам, ксенофобам, просто к психам. И это сразу почувствовали его шефы. «Номенклатурная фронда» была деликатно подавлена: его отправили, как известно, послом в Канаду. За 12 лет там, глядя на западный мир открытыми глазами, Яковлев окончательно «дозрел»: убедился, какой жалкой мерзостью является вся «советская идеология», весь «совок». Многие это понимали, но для них все сводилось к абсолютному цинизму, двоемыслию, анекдотам. А Яковлев копил силы, чтобы реально изменить систему. Ну, а дальше наступил 1985 год, перестройка – дальнейшая жизнь А. Н. слишком на виду, чтобы ее пересказывать.

Вот так, как мне кажется (на истину, понятно, не претендую), из простого отвращения к мерзости юдофобии родился протест, а из протеста по частному вопросу – жажда свободы.

Будь земля ему пухом, ибо в главном был он праведным человеком.

[Kloots]

Большое спасибо, Гена! Статья прекрасная! Только у меня вопрос возникает: действительно эти "памятники" настолько искренне ненормальные, чтобы организовывать экспедиции для выяснения "точно ли Яковлев - Яковлев", а не Янкелевич?

[gena]

Только у меня вопрос возникает: действительно эти "памятники" настолько искренне ненормальные, чтобы организовывать экспедиции для выяснения "точно ли Яковлев - Яковлев", а не Янкелевич?

Приходится признать, что таки да ненормальные. Разве нормальному человеку, может такое прийти в голову? Я думаю, что нет. А ведь это всего лишь один из примеров подобной "ненормальности". Вспомните, как в начале 90-х годов красно-коричневые патриоты упорно именовали Ельцина Борухом Эльцином, а Лужкова Мойшей Кацом. И самое интересное, что они действительно в это верили.

[michael smolyak]

ДЛЯ ЧЕГО ЗАПАДУ НУЖНО БЫЛО ОБЛИЧАТЬ ПАКТ МОЛОТОВА — РИББЕНТРОПА
Наталия НАРОЧНИЦКАЯ, политолог

"Сегодняшнюю территорию Литва получила только в результате Пакта Молотова — Риббентропа"

"В Лативии люди подвергаются суду по законам сегодняшнего государства за действия, которые
не квалифицировались как преступления в том государстве,в каком эти действия совершались"

"Если Европа не хочет стать заложником атлантических глобалистских авантюр, она должна осознать,
что для стабильности и предсказуемости на континенте необходимо признание исторических геополити-
ческих интересов России в традиционном ареале ее влияния"

Сегодня очевидно, что все последовательные, хотя внешне малосвязанные программные установки западной политики в отношении процессов на территории СССР служили размыванию препятствий для вступления в НАТО частей исторической России. Важнейшим из них стало признание Прибалтийских государств не в качестве отделяющихся частей Советского Союза, а как восстановленных довоенных государств. Принятие этой концепции российским правительством было весьма важной задачей для Запада, и вряд ли случайно этим вопросом занимался гроссмейстер перестройки — А. Н. Яковлев.

Эта концепция нарушала согласованную позицию в Заключительном Акте ОБСЕ, принятом в 1975 году в Хельсинки, ибо одним из важнейших решений этого форума было подтверждение легитимности и территориальной целостности всех послевоенных европейских государств. Подписав Заключительный Акт в Хельсинки, Европа признала легитимность, территориальную целостность всех послевоенных государств в границах Ялты и Потсдама, то есть тот факт, что Прибалтийские республики — части Советского Союза. США, единственные из всех государств, подписавших этот важнейший послевоенный документ, сделали оговорку, что Вашингтон по-прежнему не признает “восстановление” Прибалтики как территории СССР.

Кому и для чего нужна была Комиссия А. Н. Яковлева?

Американская, а затем и общая западная стратегическая концепция в 1991 году состояла в восстановлении довоенных Прибалтийских государств. Юридически это обосновывалось тем, что решения Верховных Советов Литвы, Латвии и Эстонии 1940 года о вхождении в СССР не имеют юридической силы, поскольку эти Советы якобы были избраны в условиях “советской оккупации” и недемократическим путем.

Следовательно, демографическая ситуация – это результат оккупационного режима, и можно лишить 40 процентов русских гражданских и политических прав.

Итак, историческая программная установка Запада в ХХ веке – увековечить результаты революции и Брестского мира, не признавать восстановление утерянных территорий, объявляя его “агрессией” того же большевизма. Именно следуя данной “программе”, боролась за интересы Запада так называемая Комиссия А. Н. Яковлева.

Вспомним, что этот член Политбюро пытался инициировать в 1972 году настоящий идеологический погром “русского национализма” и “великодержавного шовинизма”. В своей статье в “Правде” под названием “Против антиисторизма” будущий прораб перестройки обрушивался на элементы русской преемственности в советской государственной идеологии и на державно-национальную линию в руководстве КПСС. Именно носители таких взглядов внутри КПСС, именно такой тип идеолога всегда были тщательно опекаемы Западом.

Перед тем как возглавить перестройку и стать пламенным пропагандистом американской политики и западных ценностей, А. Н. Яковлев успел опубликовать еще один шедевр — книгу, где в духе позднехрущевской крикливой пропаганды обличал “звериный оскал” империализма США. И именно ему, гроссмейстеру прозападной версии перестройки, поручили почему-то возглавить комиссию по рассмотрению советско-германского договора 1939 года.

Это вряд ли случайность. Уж слишком важной для Запада была та концепция, которую надо было положить в основу рассмотрения Договора. Ведь от нее зависели будущие правовые и геополитические возможности втягивания Прибалтики в военно-стратегические конфигурации НАТО и даже параметры военно-стратегического пространства. Комиссия не подвела Запад, сразу провозгласив главной концептуальной основой своей работы тезис о том, что Договор будет рассматриваться ею исключительно per se — сам по себе, вне всякой связи с событиями до или после.

Все аргументы и приводимые исторические факты, вводящие в обсуждение иные параметры, отметались. Так же жестко пресекались, как будто по с кем-то достигнутой договоренности, любые попытки проследить историю и юридические основы происхождения независимости и территории Прибалтийских республик как результата Гражданской войны, интервенции Антанты.

Комиссия рассматривала независимость Прибалтийских государств как абсолютную данность. Международная обстановка, внешнеполитические усилия СССР по заключению договора о коллективной безопасности с западноевропейскими державами — все это отбрасывалось, как не относящееся к делу.

Совершенно очевидно, что тезис о “недемократичном” избрании Верховных Советов республик Прибалтики 1940 года принадлежит к таким, которые невозможно ни доказать, ни опровергнуть, хотя ни один юрист не сумел бы найти черты “оккупационного” режима в этих республиках. Но благодатным фоном для “легитимистских” изысканий при этом служило развенчание Пакта Молотова — Риббентропа, в котором “два тоталитарных хищника” поделили законные и полноправные независимые государства.

Применяя тот же стандарт, который предложили прибалтийские политики для событий 1940 года, можно с гораздо большей определенностью сделать вывод, что в 1920 году при подписании договоров Советской России с Латвией, Литвой и Эстонией никакого законного, легитимного отделения Прибалтики от Российской империи не было. Ульманис, диктатор фашистского типа, вообще никем не избиравшийся, пришел к власти на немецких штыках в условиях германской оккупации этой части Российской империи. То же относится к Литве и Эстонии.

Если вся концепция построена на признании советско-германского договора недействительным с самого начала, то должно быть новое территориальное размежевание, ибо сегодняшнюю территорию Литва получила только в результате Пакта Молотова — Риббентропа, гарантировавшего невмешательство Германии, если СССР предпримет восстановление утраченных в ходе революции и Гражданской войны территорий. К тому же именно в том “позорном” секретном протоколе говорилось, что “интересы Литвы в Виленской области признаются обеими сторонами”. Факты из архивов свидетельствуют не о стыде за этот Договор, а о том, что, получив Вильно в последовавшем Договоре Литвы с СССР от 10 октября 1939 года вскоре после этого протокола, Литва ликовала, люди вышли на улицы с национальными флагами и обнимались! Если Пакт Молотова — Риббентропа “преступен”, то территория Литвы должна быть пересмотрена.

Однако гроссмейстер Яковлев бдительно следил, чтобы этого не произошло! Комиссия даже запретила ввести в рассмотрение Договора с Германией тот факт, что ему предшествовали безуспешные и настойчивые попытки СССР заключить договор с западноевропейскими странами, гарантировавший бы западные границы восточноевропейских государств, включая Прибалтийские. Запад готов был гарантировать границы Польши, но не Прибалтийских государств, открывая Гитлеру дорогу, который мог напасть на СССР только через Прибалтику!

С кем больше сотрудничала Антанта — с белыми или красными?

В свете такого понимания совершенно иначе выглядит тема так называемой интервенции Антанты в Россию, смысл которой заключался совсем не в сокрушении большевизма и коммунистической идеологии и точно так же совсем не в помощи Белому движению в восстановлении прежней единой России. Советская историография акцентировала внимание на классовых и идеологических побуждениях западных держав. Но эти побуждения были всегда геополитическими и военно-стратегическими, что и объясняет попеременное сотрудничество или партнерство то с Красной Армией против Белой, то наоборот, закончившееся в целом предательством Антантой именно Белой Армии.

Следует обратить особое внимание на то, что именно сама Антанта приняла решение об оставлении германских войск в Прибалтике после капитуляции Германии. Франция, спасенная лишь Россией и ее жертвами на Восточном фронте, включила в текст Компьенского перемирия 1918 года пункт о сохранении войск кайзеровской Германии в Прибалтике при их одновременном выводе со всех других оккупированных территорий.

Белоэмигрантские архивы убеждают в том, что ни одно из обещаний помощи со стороны Антанты, данное представителям различных антибольшевистских образований, так и не было выполнено. В Прибалтике англичане появились еще в декабре 1918 года, сразу после ухода оттуда немцев, однако уже не для того, чтобы восстановить ставший ненужным Восточный фронт, а для формирования подконтрольного именно им санитарного кордона от Балтики до Черного моря, для чего нужны были независимые прибалтийские правительства.

В августе 1919 года английский эмиссар по заранее составленному списку назначил северо-западное правительство при генерале Юдениче и потребовал от всех членов подписать лист, в котором значилось “признание эстонской независимости”, иначе Антанта прекратила бы помощь. Но помощи не последовало даже в дни наступления Юденича, а независимое эстонское правительство в ответ на просьбу о поддержке ответило, что “было бы непростительной глупостью со стороны эстонского народа, если бы он сделал это”.

Антанта так и не признала ни одно из белоэмигрантских правительств России. Однако, как пишет с горечью А. И. Деникин в книге “Мировые события и русский вопрос”, одновременно западники “охотно и торопливо признавали все новые государства, возникшие на окраинах России”. Это подтверждают не только белоэмигрантские книги, но и рукописные записки сотрудника русского внешнеполитического ведомства Г. Михайловского, служившего потом при Временном правительстве, Деникине и Врангеле.

“Осложнения с англичанами, — по свидетельству автора, — происходили на почве несомненной двуличности их политики. Если одной рукой они поддерживали на юге России Деникина, а в Сибири – Колчака, то другой – явных врагов Деникина и вообще России... на берегах Балтийского моря. Наши прибалтийские окраины находили у Великобритании могущественную поддержку в своих сепаратистских стремлениях...”

У последнего российского министра иностранных дел Сазонова, когда он оказался в Париже, были сведения, доставленные через прежнее русское посольство в Лондоне, касательно “грандиозного плана Англии, имевшего целью расчленение России. Балтийские государства должны были окончательно отрезать Россию от Балтийского моря, Кавказ должен быть буфером, совершенно самостоятельным от России, между нею, с одной стороны, и Турцией и Персией – с другой; таким же самостоятельным должен был стать и Туркестан, чтобы раз и навсегда преградить путь в Индию”.

В архиве внешней политики СССР имеется письмо Народного комиссара иностранных дел Г. В. Чичерина: “При нынешнем общем положении, при борьбе Советской Республики с капиталистическим окружением верховным принципом является самосохранение Советской Республики как цитадели революции. Ради этого верховного принципа приходится идти на договоры с буржуазными государствами.

Восстановленная независимость Прибалтики и юриспруденция

Самопровозглашенное правительство Эстонии приняло самое существенное участие в окружении и разоружении армии генерала Юденича. По требованию Троцкого бывшие с ним в самом сердечном согласии “буржуазно-помещичьи” эстонские власти интернировали и посадили белые соединения за колючую проволоку, где тысячи людей погибли. За это эстонцы получили от большевиков около 1000 кв. км русских земель по договору от 2 февраля 1920 года.

Литва вообще должна быть особенно признательна именно большевикам и СССР за ту территорию, с которой она сейчас вышла из Советского Союза. Литовское государство возникло вопреки намерениям Англии и Франции, и они не спешили признавать его, рассчитывая создать вблизи границ Советской России “крепкую антисоветскую Польшу”, в которую на федеративной основе вошла бы и Литва. Но в Литве было двоевластие. Октябрьская революция, ноябрьская революция в Германии, германское поражение к концу войны были фоном, на котором в Вильно было провозглашено другое правительство — советская власть, которая объявила цель идти вместе с Советской Россией и даже потом приняла решение об объединении в одну республику с Белоруссией.

Но когда литовское двоевластие кончилось, виленская советская власть пала под ударами Пилсудского и осталось лишь правительство в Ковно, Антанта однозначно встала на сторону Польши в споре из-за Виленского края. Только Советская Россия последовательно в Договоре с Литвой и во всех внешнеполитических документах повторяла, что считает Виленский край литовской территорией, незаконно отторгнутой Польшей.

По современным “демократическим” критериям именно Виленский Совет имел кое-какое легитимное происхождение. Ведь он возник 8 декабря 1918 года хотя и в присутствии германских войск, но уже после капитуляции Германии, когда эти войска уже не были оккупационной властью и ожидали вывода. А так называемая литовская тариба в Ковно, провозгласившая “восстановление” независимости и “вечных прочных союзнических связей” с Германией, была поставлена в декабре 1917 года именно кайзеровскими оккупационными властями и не имела никакой легитимности. Однако именно с этой структуры сегодня Литва отсчитывает свою независимость.

Приводимые факты из территориального передела времен революции и Гражданской войны демонстрируют юридическую несостоятельность концепции восстановления довоенных государств, да еще при совсем странном уходе Литвы с территорией, полученной после Договора 10 октября 1939 года и окончательно закрепленной в качестве литовской лишь в составе СССР. Межвоенный статус Прибалтийских государств юридически ущербен, а события 1940 года, как бы неприятна либералам не была их форма (ввод советских войск), есть правовосстановительный акт, ибо никакого законного отделения от Российской империи не было, а была временная утрата территории в результате Гражданской войны и революции.

Приняв западную концепцию, российское правительство само лишило себя всяких инструментов для отстаивания своих позиций и прав русского населения. Ибо оно признало, что данные республики в течение 50 лет были оккупированы и, следовательно, находящиеся там войска —оккупационные и подлежат безоговорочному выводу, а демографическая ситуация — итог “оккупационного режима”, что оправдывает якобы прибалтийские правительства в их политике лишения “колонизаторов” политических и гражданских прав. Именно такая концепция позволяет латышским фашиствующим антирусским шовинистам экстраполировать сегодняшнее законодательство Латвии на события и действия, совершенные в прошлом в другом государстве. Партизан Кононов и сегодняшний подсудимый Савенко подвергаются суду по законам сегодняшнего государства за действия, которые не квалифицировались как преступления в том государстве, в каком эти действия совершались.

Очевидный провал “демократической” внешней политики Козырева в этом важнейшем регионе угрожает некомпенсированной потерей выхода к морю на Балтике и превращению этого региона в зону стратегических интересов США и НАТО.

И никакие спорадические резкие заявления российского руководства не способны радикально изменить ситуацию, ибо сама концепция “отделения” Прибалтийских республик лишает всех основ для отстаивания законных исторических преемственных интересов России.

Немного истории, которая полезна для будущего

СССР и сегодняшняя Российская Федерация, правопреемники исторической Российской империи, обладают неоспоримыми правами на эти территории, вытекающие из международно-правовых условий их вхождения в состав России.

Северная война между Россией Петра Великого и Королевством Швеция закончилась поражением Карла XII и подписанием Ништатского договора 1721 года. В тот момент латыши и эстонцы не были субъектами истории, а находились в подданстве “Короны Свейской”. Они, тогда никому не известные этносы, не только никогда не имели собственной государственности, но не имели еще литературного языка, собственной национальной элиты, ибо все бароны были немецкого происхождения и образование велось на немецком — наследие крестоносцев. (Только при Александре II появились учебные заведения с обучением на латышском языке. Замену географических указателей на русские нынешние обличители “тюрьмы народов” называют русификацией, не зная, что прежние указатели были на немецком языке...)

Ништатский мирный договор 1721 года входит в корпус международно-правовых актов, на которых основана легитимность территорий всех государств мира. Нынешние границы Соединенных Штатов, Швеции, Франции или Испании также зиждутся среди прочего и на весьма древних международно-правовых актах и никем сегодня не оспариваются. По этому договору Россия навечно получала эти территории не просто как победитель в Северной войне, но в результате их покупки. “Его Царское Величество обязалось выплатить Шведскому Королевству в течение пяти лет “двух миллионов ефимков исправно без вычета и конечно от е.к.в. с надлежащими полномочными и расписками снабденным уполномоченным...” — немалую по тогдашним меркам сумму серебром через амстердамские банки, что уже тогда осуществляли мировой финансовый “мониторинг”.

Совершенно очевидно, что позиции России в отношении Прибалтики не могут существенно измениться без смены концепции. Если бы с самого начала было в основу положено и донесено до всех четкое понимание, что Россия будет иметь дело не с довоенными государствами, а с частями Советского Союза, то есть с бывшими Латвийской, Эстонской и Литовской Советскими Социалистическими Республиками, пожелавшими стать независимыми государствами, то многое было бы сегодня по-другому, прежде всего в военно-стратегической области, а также в сфере прав человека для русских. Запад, особенно США, конечно, не пожелает преодолеть двойной стандарт, беззастенчиво применяемый к проблемам бывшего СССР. Но без такого концептуального пересмотра стратегии вряд ли можно ожидать возможностей эффективно защитить российские интересы и воспрепятствовать вступлению Прибалтики в североатлантические структуры.

Полезно было бы начать трудную и не сулящую скорых результатов, но необходимую работу, чтобы донести до Европы изменение концепции. Если Европа не хочет стать заложником англосаксонских атлантических глобалистских авантюр, она должна осознать, что для серьезного и конструктивного взаимодействия с Россией, для стабильности и предсказуемости самих европейских процессов необходимо признание исторически преемственных геополитических интересов России в традиционном ареале ее влияния.
статья взята с http://www.russia-today.ru/

[gena]

Нарочницкая женщина-вамп, "прославилась" своей борьбой с "проклятым" Западом во главе США. (IMG:http://www.jewniverse.ru/forum/style_emoticons/default/obm.gif)