В сегодняшнем номере газеты «Завтра» опубликовано интервью полковника Владимира Квачкова. Это поразительно интересный документ, который говорит о весьма серьезных изменениях в сознании офицерского корпуса. По сути дела перед нами — развернутая политическая программа военного переворота. Полковник-диверсант, обвиняемый в организации покушения на Анатолия Чубайса, благоразумно вины за собой не признает. Однако в то же время заявляет, что данное покушение – «первая вооруженная акция национально-освободительной войны», вести которую — священная обязанность каждого офицера и солдата. Существующий уже не первое десятилетие такой пропагандистский жупел, как «оккупационный режим», который будто бы создан в России, Квачков воспринимает как совершенно адекватное описание реальности. Поэтому считает себя не арестованным преступником, а доблестным офицером, попавшим во вражеский плен. Проще всего сказать: вот вам еще один пример подвинувшегося рассудком вояки, который во всех проблемах ищет след «мировой иудейской закулисы», прямо призывает к военному перевороту.

Штука, однако, в том, что, как говаривал Полоний, у этого безумия есть система. Оно почему-то охватывает тех, кого можно назвать «честными служаками». Так произошло с генералом Львом Рохлиным, который под занавес своей политической карьеры возглавил густопсовое «Движение в поддержку армии» и стал слать в войска телеграммы, призывая к неповиновению командованию. То же самое – с бывшим министром обороны Игорем Родионовым, который удивлял чиновников военного ведомства своим бескорыстием. И вот теперь Квачков с его безукоризненным послужным списком, участием в боевых действиях в Афганистане, Таджикистане и Чечне.

Любопытно и то, что Квачков и ему подобные отказываются считать Владимира Путина «своим». И это несмотря на то, что вроде бы Верховный главнокомандующий немало делает для армии. Военный бюджет стремительно растет, маневры идут одни за другими, жалование увеличивается и выплачивается регулярно. Дня не проходит, чтобы Путин и его подчиненные не заявили о своей неизбывной любви к русскому солдату, о том, что именно служилый человек составляет опору нынешнего режима. К тому же людям, подобным нашему полковнику, по идее должна нравиться война президента с олигархами. Но нет, Квачков почем зря костерит антинародный путинский режим и в то же время не скрывает симпатий к Ходорковскому, с которым провел некоторое время в одной камере.

На мой взгляд, главная проблема в том, что люди, подобные Квачкову, чрезвычайно остро реагируют на очевидную некомпетентность нынешней власти, ее стремление откупиться от военных подачками, пайкой и нежелание всерьез заниматься проблемами Вооруженных сил. Как только Квачков переходит от ритуальных проклятий по поводу русофобии и исполнения воли неких зарубежных темных сил к критике военной политики властей, то есть той сфере, которую он, сотрудник ГРУ, а потом Центра военно-стратегических исследований Генштаба, знает досконально, его слова приобретают весомость и убедительность — под ними подпишется любой здравомыслящий человек. «Российская армия, впрочем, как и советская, так и не смогла выработать верного понимания сущности современной войны и вооруженной борьбы. Общей теории войны как не было, так и нет… Теория военного искусства вместо того, чтобы от ядерных войн шагнуть в область войн космоса, электроники и управления, вернулась к войнам середины прошлого века. Бред Путина, его пособников о борьбе с международным терроризмом не достоин даже упоминания» — по сути дела это ясное требование военной реформы, от которой отказалось военно-политическое руководство страны. При этом Квачков в отличие от большинства генералов вовсе не идеализирует советский опыт.

Еще более показательна рассказанная в интервью история о том, как Квачков пытался пробить совершенно правильную и выстраданную идею о создании сил специального назначения, вывода их из подчинения ГРУ. Эта идея, как и многие другие разумные предложения, пришла в противоречие с интересами военной бюрократии, на которую опирается Владимир Путин, и была отвергнута. Подозреваю, что как раз с этого момента полковник стал бороться с мировой закулисой.
Людям, подобным Квачкову, тем, кто бескорыстно тянет солдатскую лямку, просто позарез нужна ясная картина окружающего мира, понимание своего места в этом мире, ощущение, что они служат Родине, а не за паек. Псевдо-патриотическая, имперская риторика Кремля их не устраивает как раз потому, что они видят, как в условиях относительного финансового благополучия полным ходом идет процесс разложения Вооруженных сил.

В то же время эти люди всю жизнь считали, что внешние враги только и ждут, чтобы напасть на страну. Поэтому в равнодушии высших чиновников к армии они видят некую злую волю, реализацию особого плана по уничтожению Вооруженных сил. Будучи людьми мировоззренчески вполне стерильными, они легко становятся апологетами самых диких политических взглядов. Если допустить, что среди российского офицерства найдется немало тех, кто разделяет взгляды Квачкова (а это, повторю, будут, скорее всего, люди бескорыстные, пользующиеся авторитетом в войсках), то ситуацию можно назвать просто опасной.

В ельцинские времена армия проигнорировала призывы к бунту. Во-первых, потому, что в военачальниках еще была сильна советская закваска, для них было немыслимо ослушаться политического руководства. Во-вторых, было ощущение, что смутные времена пройдут и армия займет достойное место в российском государстве. Теперь же государство вроде бы построено, а армия как была, так и осталась на его задворках. А за пятнадцать постсоветских лет страх перед высшей властью улетучился. «Настоящий голос армии — это лязг гусениц танков, БМП и БМД, вой двигателей самолетов и вертолетов, БТРов и других боевых машин, — утверждает Квачков. — Это голоса команд командиров взводов, рот, эскадрилий, батальонов и полков. И первая команда: «К оружию!» Похоже, исполненная вдохновения картина военного переворота (нарисованная явно не без помощи Александра Проханова) перестает быть столь уж нереальной.

Помню, в Перестройку лидеры Интерфронта (Алкснис, Коган и пр.) все время бормотали:"Наше терпение не беспредельно". Пугали переворотом. И путч, когда он все-таки состоялся, уже никого не удивил. Так и тут: можно к этому относиться спокойно, как к дурацкой риторике, а можно - как к предупреждению.

Перспективы российского ремонта

Эмиль Паин, доктор политических наук, профессор, ведущий научный сотрудник Института Социологии Академии Наук России. В 1990-е годы - советник Президента России.
Вопрос: Складывается впечатление, что главная проблема России сегодня - это "проблема 2008 года", точнее, что будет после того, как истекут президентские полномочия Владимира Путина...

Паин: Это не главный вопрос, потому что после 2008 года абсолютно ничего не изменится. Нет реального кандидата, способного составить конкуренцию Путину. Весь вопрос сводится к тому, какая будет придумана модель, которая позволит нынешнему режиму сохранить власть. Это любопытно для журналистов и политологов, но не имеет никакого значения для населения России и для истории. Сегодня нет потенциала для изменения направления развития России. Власть в стране устойчива. Ее устойчивость базируется на нефтедолларах, которые падают с неба, на политической демобилизации масс (пока будут нефтедоллары, она не закончится), на популярности Путина, к которому ничего плохое не пристает, какой бы "Курск", Беслан и Нальчик не случился, а также на полной дискредитации российской либерально-демократической оппозиции.

Меня люди спрашивают: "Что изменится, если вместо трех демократических депутатов будет десять?". У населения не осталось веры, что выборы могут позволить решить какие-то вопросы. Губернаторов уже не выбирают, городские и областные думы ничего не значат - при необходимости их могут просто распустить. Государственная Дума только подтверждает то, что уже решено в правительстве. Институт выборов надолго дискредитирован.

Вопрос: Путина принято обвинять в том, что он вытоптал политическое поле России. Однако есть аналитики, которые утверждают, что этот процесс начался задолго до Путина - еще при Ельцине. Что Вы об этом думаете?

Паин: Это действительно началось еще при Ельцине. Дело не только в том , что государственные лидеры ограничивают возможности демократической оппозиции. Важно то, что это происходит на фоне полной политической апатии населения. В 1991 году за несколько месяцев, в результате давления СМИ, в восемь раз увеличилось число людей, которые считали, что социализм завел страну в тупик. Эта идея продержалась несколько лет. Но сколько не говори "халва", во рту слаще не станет. Сколько не говорили о том, что демократия, либерализм приведут нас в светлое будущее - силы, которые поддержали революцию 1991 года, полностью проиграли. Реальной веры в это нет, в России усилились настроения традиционализма. Конфликты, в том числе и чеченский, отнюдь не способствуют демократизации страны. Наоборот, растет чеченофобия, усиливается роль различных экстремистских организаций, скинхедов и пр.

Но есть и более фундаментальный вопрос. Россия в определенном смысле до сих пор является империей - в ней правит режим, который относится к своей территории, как к покоренной территории, населенной если не покоренным, то покорным народом, рассматриваемым лишь в качестве трудовых ресурсов. Империя поддерживается силой не только военной, но и административной. Ощущение неудовлетворенности происходящим наиболее сильно в российских регионах, причем не обязательно в национальных.

"Золотой дождь" нефтедолларов капает неравномерно. Более всего денег проливается на крупнейшие города. Москва абсорбирует чуть ли не 80% всех этих средств, а чем дальше от столицы - тем меньше доходов. Причем в таких закрытых зонах, как Северный Кавказ, "золотой дождь" вообще не чувствуется. Понятно, что там уровень социального недовольства больше. Совсем не случайно, что пенсионеры, недовольные монетизацией льгот, вышли на демонстрации не в Москве, а в регионах.

Есть и иные формы недовольства. Московский бизнес, особенно крупный, научился договариваться с властью. А средний бизнес начинает ощущать, что эта форма жизни для него смертельно опасна. Один из бизнесменов мне говорил: "Раньше мне было абсолютно безразлично, назначают ли мне губернатора или его избирают, поскольку я вне политики. А сейчас я понимаю, что раньше даже при плохих выборах у меня был Юрьев День. Я знал, что в период между выборами на меня не нашлют налоговую инспекцию, пожарных и пр. - со мной будут договариваться. А сейчас я совершенно беззащитен. Губернатор от меня независим. Судов нет. Если кому-нибудь в администрации понадобится мой бизнес, то его просто отберут". Средний и малый бизнес не удерет из России - ему некуда деваться. Значит он станет тем ядром, вокруг которого будут собираться недовольные.

Россия очень велика - это одна восьмая часть суши. Мне трудно представить формирование гражданского общества вообще. Но уже существует гражданское общество, которое защищает какие-то свои конкретные интересы, которое борется за то, чтобы регион не пропал, чтобы его не затоптали власть или московский бизнес. Как и во всех поздних империях, реальная оппозиция будет складываться на региональном уровне. Надеюсь, что не в форме Басаева и иных террористов, поскольку от подобной "оппозиции" ничего хорошего ждать не приходится. Но осознание того, что угроза исходит как от некомпетентной власти, так и от несистемных форм сопротивления, может привести к какой-то консолидации.

Опыт европейских партий показывает, что партии начинают появляться не тогда, когда они договариваются в столицах, а тогда, когда они приходят в регионы и начинают проявлять себя на местном уровне. В этом случае в партиях появляется нужда. Подобное произойдет и в России. Другое дело, что это произойдет не в 2008 году - потребуется значительно больше времени.

Меня смущает то, что наше экспертное сообщество мало чем отличается от сообщества властного, поскольку и те и другие мало что видят за пределами Садового Кольца. Все изменения, которых они ожидают, должны произойти в Москве. Хороший царь придет! Но если общество будет ориентироваться только на мудрого царя, то перемен ожидать трудно. Кстати говоря, первые дни украинской революции показали, что там тоже были ожидания не столько демократических перемен, сколько хорошего царя. Совершенно неважно, какой фразеологией царь пользуется: "сохранить сильное государство" или "пойдем на Запад", "будем укреплять вертикаль власти" или "будем развивать демократию". Ничего не произойдет до тех пор, пока люди будут продолжать надеяться на то, что кто-то за них что-то придумает, а дальше можно будет сесть в поезд и поехать. Активизация гражданского общества, осознание того, что от нас что-то зависит, пока возможны только на региональном уровне. Проблески этого уже заметны - пока на весьма прагматичном уровне защиты конкретных экономических и духовных интересов. Но это уже кое-что.

Вопрос: Есть ли в современной истории мира аналоги этих процессов?

Паин: Меня чрезвычайно заинтересовал опыт послевоенной Италии. И сейчас менталитет итальянцев сильно похож на русский - опаздывают поезда, необязательное чиновничество и т.д. А в 1950-е годы Италия была просто копией современной России: 40 лет у власти одна партия, бюрократизация растет, коррупция приобрела невиданные масштабы, утечка умов, ног, рук... Народ воспринимал власть как нечто, от чего лучше отгородиться. Лучше не попадать в армию. С полицией вести дела - упаси Боже - та же банда, только в форме. Примерно такие же реакции мы ныне видим и в России. Итальянцы были готовы жить "по понятиям", а не по законам, если бы эти понятия соблюдались.

Но "понятия" не могут соблюдаться по разным причинам. Чиновничество, как и все живое, размножается. Каждый новый малек требует свою долю: "ты договорился с Жаниони или Сидоровым - мне тоже надо". Всякая власть развращает, длительная власть развращает надолго. У чиновничества аппетиты растут, и оно само нарушает договоренности: "я раньше кормился от взяток, а теперь хочу бизнес целиком", "я брал такую долю - а сейчас возьму другую - и никуда ты не денешься". Гражданское общество появляется тогда, когда норма взятки превышает норму прибыли и возникает необходимость возмущаться.

Кроме того, в Италии были противоречия между Севером и Югом. Богатый индустриальный Север наступал на Юг - приходил в регионы часто не для того, чтобы открыть фабрику, а для того, чтобы ее закрыть, дабы уничтожить конкурента. Аналогичная ситуация и в России - сверхконцентрация капитала в Москве при слабости регионов. Региональная элита потихоньку звереет и начинает думать, как изменить ситуацию. И рано или поздно ей придется искать механизмы самосохранения.

Вопрос: И каким будет механизм самосохранения? Предположим происходит бунт...

Паин: В Италии не произошло бунта. Там произошло формирование региональных ассоциаций, которые стали нанимать хороших адвокатов, помогавших им в борьбе с чиновниками и с приезжими монополистами. Они стали привлекать на свою сторону партии, стали поднимать региональные брэнды и т.д. Возникла очень серьезная идеология. Например идеология "чистые руки". Это не то что у нас борьба с "оборотнями в погонах", которая идет "сверху". Итальянские "низы" против воли "верхов" захотели подобных изменений, которые поддержали и духовные лидеры общества. В телевизоре появился комиссар Каттани, который вошел в каждый дом. Возникла система, которая показывала, что бороться можно и нужно. Понятно, что организация появляется тогда, когда кто-то поверит, что борьба не безнадежна и может дать эффект. В России сегодня в это никто не верит. Не верят политологи, которые много говорят о том, как плохо, но абсолютно никто не скажет, как сделать лучше. В это не верит и массовое сознание.

Вопрос: Почему странам Балтии - единственным из всех 15-ти советских республик - удалось решить эту проблему, а всем остальным постсоветским государствам - не удалось?

Паин: Постсоветские государства, конечно, похожие, но в то же время - различные. Уровень авторитаризма в Туркменистане все-таки выше, чем в России. Мы видим, что существует культурно-исторический фактор - люди действуют, исходя из некоего опыта. У эстонцев, латышей и литовцев еще до 1940-х годов был такой опыт, у других - не было. У балтийских народов была цель: построение национального государства и поход в Европу, у других такой цели не было.

Куда идет Россия? Она не идет на Запад, она не идет на Восток. Разговоры о Евроазии - попытка уйти от вопроса. Все равно модернизация развивается таким образом, что всегда есть страны-лидеры, страны, которые на данный момент доказали свою лучшую адаптированность к ситуации. Так было всегда: был Рим, Китай, Египет - в разное время - разные лидеры. Ныне это Запад, я не говорю, что навечно, но сегодня это так. И либо ты выбираешь путь модернизации - то есть, выбираешь некую модель развития - либо ты ее не выбираешь.

Что помогло Балтии, Венгрии, Чехии? - У них было то, чего они остро не хотели и была цель движения. Желание уйти от империи было настолько сильным, что некоторое время позволяло демпфировать проблемы. Преобразования всегда болезненны. Польский шок был многократно больше того, что Гайдар с Чубайсом предложили России. В Польше была разрушена вся экономика полностью. Вплоть до того, что на верфях, где родился профсоюз "Солидарность", теперь музей, а верфей нету. И угольной промышленности нет, и автопрома нет. Появилось новое, но это потребовало времени. И если общество готово потерпеть, то новое придет.

А в России начали твердить: "пойдем на Запад!", "зачем искать внешних врагов - враг внутри нас!", "будем лучше работать - будем лучше жить!"... Все это повторялось и повторялось, но результата не было. Более того, происходило ухудшение ситуации. И это неизбежно - всегда плохо, когда идет ремонт в доме. Чем больше страна - тем хуже, чем дольше идет ремонт - тем хуже. Поскольку у нас нет психологических защитных механизмов, то ситуация транзита в России складывается неизмеримо сложнее, чем в иных странах.

Вопрос: Ремонт в России когда-нибудь закончится?

Паин: Я сейчас целиком поддерживаю слова коммунистического гимна "Интернационал": "никто не даст нам избавленья - ни Бог, ни царь и не герой". Пока не возникнет эта идея, ремонт не закончится никогда. Пока не появится некая цель - ремонт не закончится никогда. Пока не появится четкое представление о том, чего мы все вместе очень не хотим - ремонт не закончится никогда.

-- 27.10.2005
http://www.washprofile.org/ru/node/4026