װי חנהלע האָט אױפֿגעראַמט זײַן צימער

 

אײדער זי איז אַװעקגעגאַנגען אױף דער אַרבעט די מאַמע האָט אָפּגעפֿירט חנהלע אין איר צימער און שטרענג אָנגעזאָגט:

– אָט זעסט, חנהלע, װאָס פֿאַר אַן אומסדר איר האט אָװנטס אָנגעמאַכט מיט יענטעלען מע טוט ניט אַזעלכע זאַכן. אױב קענסט ניט שפּילן, װעסטו לערנען אױפֿראַמען נאָך זיך. ביסט שױן אַ דערװאַקסן מײדעלע. אַצינד װעסטו אױפֿראַמען אַלײן אין דײן צימער. איך גײ אַװעק, ביז איך װעל קומען צוריק אַלץ זאָל זײַן אױפֿגעראַמט. דו האָסט מיך פֿאַרשטאַנען?

– כ׳האָב פֿאַרשטאנען. – האָט שטיל געענטפֿערט חנהלע, אַראָפּלאָזנדיק דאָס קעפּעלע.

– אױב דו װעסט אױפֿראַמען אין דײַן צימער, װעסטו ניט גײן זיך שליטלען פֿון בערגל אַראָפּ מיטן טאַטן. דו הערסט?

– כ׳הער. – האָט נאָך שטילער געענטפֿערט חנהלע און נאָך נידעריקער אַראָפּגעלאָזט דאָס קעפּעלע.

– איך מײן, אַז װעסטו אױפֿראַמען דײַן צימער, װי עס געהערט צו זײַן. – האָט געזאָגט די מאַמע און איז אַװעק.

חנהלע איז צוגעגאַנגען צום פֿענצטער. אין דרױסן האָט געשאָטן אַ שטאַרקער שנײ, אַז אין דעם פֿענצטער  דאָס הױז קעגנאיבער האָט זיך קױם געלאָזט זען.

– װען װעט שיטן אַזאַ שנײ, זונטיק װעט זיך גוט שליטלען. – האָט אַ טראַכט געטאָן חנהלע. – נו, פֿאַרװאַס האָט מען געמאָלדן אַ קאַראַנטין אין דעם קינדערגאָרטן? אַז דער קאַראַנטין װאָלט ניט געמאָלדן געװאָרן, די מאַמע װאָלט מיך אָפּגעפֿירט אין קינדערגאָרטן. אָװנטס, מיר װאָלטן אױפֿגעראַמט אין מײַן צימער. צי קען איך דען דאָס אַלץ צוקלײַבן אין צימער?

זי איז אַרײַן אין דעם אַנדערן צימער און האָט אָנגערופֿן יענטעלען. איר מאַמע האָט געזאָגט, אַז יענטעלע איז קראַנק געװאָרן און קען צו איר ניט קומען.

– נו, װי אַזױ קען איך דאָס אַלץ צוקלײַבן אין צימער?

חנהלע האָט אָנגעהױבן אױפֿהײבן די זאַכן פֿון דיל און דערמאָנען, װוּ ס׳זאָלן ליגן. דערנאָך האָט אָנגעהױבן טראַכטן, װאָס און אױף װעלכער פּאָליצע האָט געליגן. און האָט זיך גאַנץ פֿאַרפּלאָנטערט.

חנהלע איז צוגעזעסן אױף בעטעלע, און פֿאַרשטײט זיך, איר קעפּעלע עפּעז פֿון זיך איז, האָט זיך אַװעקגעלײגט אױף אַ קישעלע.

פּלוצעם, האָט זיך דערהערט אַ שטאַרק גערױש. זי איז אױפֿגעשפּרונגען פֿון דעם בעטעלע און האָט אָנגעהױבן זיך אַרומצוקוקן אין אַלע זײַטן. אַלע זאַכן האָבן געשריִען:

– מיר װילן, מע זאָל אונדז לײגן אױף אונדזערע ערטער. מיר װילן ניט װאַלגערן זיך אױפֿן דיל! אַ חרפּה און אַ בושה! פֿאַרװאָס האָט מען אונדז אַזױ צעװאָרפֿן?!

זאָל האָבן געשריִען מיט פֿאַרשידענע קולות, אָבער זײער הױך. חנהלע האט פֿאַרמאַכט די אױערן מיט די הענט. אָבער ס׳איז נאָך אַלץ געװען צו דערהערן. מיט אַ מאָל איז אַלץ שטיל  געװארן. זי האָט דורכגעעפֿנט די אױערן. עמעצער האָט שטיל־שטיל געשריִען:

– זאָל זײַן שטיל! שאַ! װען איר װעט אַלע אין אײנעם שרײַען, מיר װעלן ניט קענען ברענגען אײַך אין אָרדענונג.

דאָס קולכל האָט זיך דערהערט פֿון ערגעץ אױבן דאָ חנהלע האָט דערזען, װאָס אױף דער שטאָרע װיגט זיך עפּעס אַ מענטשל אַ קלײנס. ס׳איז געװען אַפֿילו ניט דאָס מענטשל, און אַ װײַס־פּוכיק קנױל מיט קורצע פֿיסעלעך און לאַנגע הענטעלעך, און מיט גרױסע גלאַנצנדיקע אױגן. און אױף אַ קעפּעלע איז געװען אָנגעטאָן אַ שװאַרץ היטעלע.

– װער ביסטו? – האָט געפֿרעגט חנהלע.

– איך בין דער דאָמאָװיק, און דו – חנהלע. איך קען דיך שױן פֿון לאַנג. װען דו ביסט נאָך געליגן אין דײַן װיגעלע און האָסט געקענט נאָר זאָגן ”אַהו“.

– װאָס האָסטו געזאָגט, אַז מיר װעלן אײך צונעמען. װער זענען ”מיר“, װער?

– דאָס איז דו און איך.

– װי אַזױ װעסטו אױפֿראַמען? דו ביסט דאָך אַזאַ קלײן.

– באַלד װעסטו זען.

און דער דאָמאָװיק איז פֿלינק אַראָפּגעשפּרונגען פֿון דער שטאָרע און ער האָט גענומען גיך אַרומלױפֿן אין דעם צימער. ער איז צוגעלאָפֿן צום קוביקל און האָט געפֿרעגט:

– װוּ זאָלסטו ליגן ?

– איך ליג אױף דער צװײטער פּאַליצע פֿון אונטן. און אױך דאָרטן ליגן אַנדערע קוביקלעך.

– נײן, דערנאָך מיר װעלן זיך אַן עצה געבן מיט אַנדערע קוביקלעך, װען זײ װעלן קומען אין אונדזערע הענט

ער איז אונטערגעשפּרונגען פֿאַרן שרענקל און האָט קונציק געעפֿנט דאָס טירל מיט זײַנע הענטעלעך.

– און אַצינד, חנהלע, לײג אַװעק עס אױף זײַן אָרט.

– חנהלע, אױפֿגעכאַפּט דאָס קוביקל און גיך אַװעקגעלײגט אים אױף דער פּאָליצע.

דער דאָמאָװיק איז צוגעגאַנגען צו יעדער זאַך און האָט בײַ איר געפֿרעגט ”װוּ ליגסטו?“ אַלע זאַכן האָבן גיך געענטפֿערט דאָרטן און דאָרטן. און חנהלע האָט זײ גיך אַװעקגעלײגט אױפֿן אָרט.

– אָט גיב אַ קוק! – האָט געזאָגט דער דאָמאָװיק. – דו קענסט ניט צוגײן צו דײַן שרענקל דערפֿאַר, װײַל דאָרט װאֶלגערן זיך די שפּילעכלעך. לאָמיר מאַכן די סטעזשקעלע צו אים.

– אָבער די שפּילעכלעך זענען דאָך פֿון אַנדערע שרענקלען?

– סײַװי דאַרף מען אָנהײבןפֿון עפּעס. און אױב צו קלערן, װי װײניקער אַרומצולױפֿן, איז װעסטו אָפּזיצן אַ גאַנצן טאָג אױף דעם דיל.

און זײ האָבן אָגגעהױבן גאַנץ גיך ברענגען אין אָרדענונג. יעדער שפּילעכל האָט געדאַנקט זײ, װען מע האָט עס אַװעקגעלײגט אױפֿן אָרט. חנהלע האָט זי געענטפֿערט ”ניטאָ פֿאַר װאָס“

חנהלע האָט ניט באַמערקט, װי אַלצדינג איז אױפֿגעראַמט געװאָרן. זײ האָבן זיך ספּראַװעט מיט אַלע שפּילעכלעך אין צװײ שעה.

– דאָמאָװיק, װי גוט עס איז, װען אַלע שפּילעכלעך ליגן אױף זײַן אָרט!

– אַצינד װײסטו, װי דאַרף מען אױפֿראַמען.

– יאָ! איצט װײס איך.

– און װײסט, װאָס דאַרף טאָן, כּדי װײניק אױפֿצוראַמען?

– װאָס?

– מע דאַרף אַזױ טאָן. אױב האָסטו גענומען דאָס שפּילעכ, אָנגעשפּילט מיט אים און אַװעקגעלײגט אױפֿן אָרט.

– אָבער ס׳איז לאַנגװײַליק. ס׳װילט זיך נאָך נעמען אַ נײַ שפּילעכל.

– געדענקסטו, װי זײ האָבן דערשריִען: ”לײג אונדז אַװעק אױפֿן אָרט“? אױב װעסטו אים אַװעקלײגן, דאָס שפּילעכל  – װעט לױפֿן נאָך דיך און בעטן מע זאָל אַװעקלײגן אױפֿן אָרט.

– איך װעל דאָך,יאָ. און טאָמנער װעלן צו מיר קומען יענטעלע, מלכּהלע, ציפּעלע, פֿרײדעלע, ברכהלע? זײ װײסן ניט דאָך דערפֿון.

– נו, דעמאָלט, זאָלסטו מיך רופֿן, און מיר װעלן צוזאַמען אױפֿראַמען. אַצינד װײסטו, װוּ איך װױן. נאָר זאָלסט עס קײנעם ניט זאָגן. דאָס װעט זײַן אונדזער גרױסער סוד.

– װי גוט אין װױל עס איז!

– און אַצינד רו דיך אָפּ, חנהלע. דו ביסט שטאַרק מיד געװאָרן. שלאָף. און נאָך דעם װעט קומען די מאַמע און זאָגן, אַז ביסטו אַ געשיקט קינד. – האָט געזאָגט דער דאָמאָװיק און האָט אַװעקגעלײגט איר אין בעטעלע און צוגעדעקט מיט דער קאָלדרע. – שלאָף, חנהלע, שלאָף. אײַ, ליולי, ליולי...

זי האָט זיך אױפֿגעכאַפּט פֿון שלאָף דערפֿאַר, װײַל די אַרײַנגאַנג־טיר האָט אַ קלאַפּ געטאָן.

– דאָס איז די מאַמע. – האָט אַ טראָכט געטאָן חנהלע. – זי איז שױן געקומען. און איך האָב גאָרניט אױפֿגעראַמט. איך האָב פֿאַרשלאָפֿן. אױ, װי איז שלעכט! הײַנט, די מאַמע װעט מיר מוסרן און מיטן טאַטן מיר׳ן ניט גײן זיך שליטלען פֿון בערגל אַראָפּ.

און האָט זי אַרױפֿגעצױגן אױף זיך די קאָלדרע און פֿאַרזשמערעט די אױגן, געמאַכט זיך, אַז זי שלאָפֿט. נאָר מיט אַ מאָל האָט זי געהערט דאָס קול פֿון מאַמען:

– חנהלע! מײַן ליבע טאָכטער – אַ געשיקט קינד! װי ביסטו גוט אױפֿגעראַמט איך האָב ניט געטראַכט, אַז װעסטו אױפֿראַמען. נו, װוּ־זשע ביסטו? פֿאַרװאָס ביסט פֿאַרקראָכן אונטער דער קאָלדרע? – האָט געזאָגט די מאַמע און פֿאַרקאַטשעט די קאָלדרע און איר גענומען אּױף די הענט.

אין דעם צימער איז געװען טאַקע באמת אױפֿגעראַמט.

– מאַמעניו, איך בין אַזױ צופֿרידן אַז דיר איז געפֿעלן געװאָרן, װי אַזױ איך האָב אױפֿגעראַמט.

– ביסט אַ געראָטן קינד! איך האָב דיך אַזױ ליב.

די מאַמע האָט אַרומגעהאַלדזט חנהלען. און חנהלע האָט זיך אױסגעדאַכט, אַז פֿון הינטער דער שטאָרע, דער דאָמאָװיק האָט איר אַ װוּנק געטאָן.

 

דעם 25סטן יאַנואַר פֿון 2006 יאָר

כ׳ה טבֿת תשס״ו – 5766 יאָר

ВИ ХАНЭЛЭ hОТ УФГЕРАМТ ЗАЙН ЦИМЭР

 

Эйдэр зи из авэкгеганген аф дэр арбэт, ди мамэ hот опгефирт Ханэлэ ин ир цимэр ун штрейнг онгезогт:

–  От зэст, Ханэлэ, вос фар ан умсэйдэр ир hот овнтс онгемахт мит Ентэлэн. Мэ тут нит азэлхэ захн. Ойб кенст нит шпилн, вэсту лэрнэн уфрамэн нох зих. Бист шойн А дэрваксн мэйдэлэ. Ацинд вэсту уфрамен алэйн ин дайн цимэр. Их гей авэк. Биз их вэл кумэн цурик, алц зол зайн уфгерамт. Ду hост мих фарштанэн?

–  Х’hоб фарштанэн, – hот штил геэнтфэрт Ханэлэ, ароплозндик дос кэпэлэ.

–  Ойб ду вэст нит уфрамэн дайн цимэр, вэсту нит гейн зих шлитлэн фун бэргл ароп митн татн. Ду hэрст?

–  Х’hэр, – hот нох штилэр геэнтфэрт Ханэлэ ун нох нидэрикер аропгелозт дос кэпэлэ.

– Их мэйн, аз вэсту уфрамэн дайн цимэр, ви эс геhэрт цу зайн, – hот гезогт ди мамэ ун из авэк.

Ханэлэ из цугеганген цум фэнцтэр. Ин дройсн hот гешотн  а штаркер шнэй, аз ин дэм фэнцтэр дос hойз фун кэгнибер hот зих койм гелозт зэн.

– Вэн вэт шитн аза шнэй, зунтик вэт зих гут шлитлэн. – hот а трахт гетон Ханэлэ. – Ну, фарвос hот мэн гемолдн а карантин ин дэм киндэргортн? Аз дэр карантин волт нит гемолдн геворн, ди мамэ волт мих опгефирт ин киндэргортн. Овнтс, мир волтн уфгерамт ин майн цимэр. Цу кен их дэн дос алц цуклайбн ин цимэр?

Зи из арайн ин дэм андэрн цимэр ун hот онгеруфн Ентэлэн. Ир мамэ hот гезогт, аз Ентэлэ из кранк геворн ун кен цу ир нит кумэн.

– Ну, виазой кен их дос алц цуклайбн ин цимэр?

Ханэлэ hот онгеhойбн уфhэйбн ди захн фун дил ун дэрмонэн, ву с’золн лигн. Дэрнох hот онгеhойбн трахтн, вос ун аф велхер полице hот гелигн. Ун hот зих ганц фарплонтэрт.

Ханэлэ из цугезэсн аф бэтэлэ, ун фарштэйт зих, ир кэпэлэ эпэс фун зих алэйн из, hот зих авэкгелэйгт аф а кишеле.

Плуцем hот зих дэрhэрт а штаркер геройш. Зи из уфгешпрунген фун дэм бэтэлэ ун hот онгеhойбн зих арумцукукн ин алэ зайтн. Алэ захн hобн hилхик гешриэн:

– Мир вилн, мэ зол ундз лэйгн цурик аф ундзэрэ эртэр. Мир вилн нит валгерн зих афн дил! А харпэ ун а буше! Фар вос hот мэн ундз азой цеворфн?!

Зэй hобн гешриэн мит фаршидэнэ койлэс, обэр зэйер hойх. Ханэлэ hот фармахт ди ойерн мит ди hэнт. Обэр с’из нох алц гевэн цу дэрhэрн. Митамол из алц штил геворн. Зи hот а бисл геэфнт ди ойерн. Эмэцер hот штил-штил гешриэн:

– Зол зайн штил! Ша! Ойб ир вэт алэ ин эйнэм шрайен, мир вэлн нит кенэн брейнген айх ин орденунг.

Дос кэлхл hот зих дэрhэрт фун эргец ойбн. До Ханэлэ hот дэрзэн, вос аф дэр шторэ вигт зих эпэс а мэнчл, а клэйнс. С’из гевэн афилэ нит дос мэнчл, ун а вайс-пухик кнойл мит курце фисэлэх ун ланге hэнтэлэх, ун мит гройсэ гланцндике ойгн. Ун аф а кепэлэ из гевэн онгетон а шварц hитэлэ.

– Вэр бисту? – hот гефрэгт Ханэлэ.

– Их бин дэр домовик, ун ду – Ханэлэ. Их кен дих шойн фун ланг. Вэн ду бист нох гелигн ин дайн вигелэ ун hост гекент нор зогн «Аhу».

– Вос hосту гезогт, аз мир вэлн айх цунэмэн. Вэр зэнен «мир», вэр?

– Дос зэнен их ун ду.

– Виазой вэсту уфрамэн? Ду бист дох аза клэйн

– Балд вэсту зэн.

Ун дэр домовик из флинк аропгешпруген фун дэр шторэ ун эр hот генумэн гих арумлойфн ин дэм цимэр. Эр из цугелофн цум кубикл ун hот гефрэгт:

– Ву лигсту?

– Их лиг аф дэр цвэйтэр полице фун унтн. Ун ойх дортн лигн андэрэ кубиклэх.

– Нэйн, дэрнох мир вэлн зих ан эйце гебн мит андере кубиклэх, вэн зей вэлн кумэн ин ундзэрэ hэнт.

Эр из унтэргешпрунген фарн шрэйнкл ун hот кунцик геэфнт дос тирл мит зайнэ ланге hэнтэлэх.

– Ун ацинд, Ханэлэ, лэйг эс авэк аф зайн орт.

Ханэлэ hот уфгехапт дос кубикл ун гих авэкгелэйгт им аф дэр полице.

Дэр домовик из цугеганген цу йедер зах ун hот ба ир гефрэгт «Ву лигсту?» Алэ захн hобн гих геэнтфэрт дортн ун дортн. Ун Ханэлэ hот зэй гих авэкгелэйгт афн орт.

– От гиб а кук! – hот гезогт домовик. – Ду кенст нит цугейн цу дайн шрэйнкл дэрфар, вайл дорт валгерн зих ди шпилэхлэх. Ломир махн ди стэжкелэ цу им.

– Обэр ди шпилэхлэх зэнен дох фун андэрэ шрэйнклэх?

– Сайви, дарф мэн онhэйбн фун эпэс. Ун ойб цу клэрн, ви вейникер арумцулойфн, из вэсту  опзицн а ганцн тог аф дэм дил.

Ун зей hобн онгеhойбн ганц гих брэйнген ин орденунг. Йедэр шпилэхл hот геданкт зэй, вэн мэ hот эс авэкгелэйгт афн орт. Ханэлэ hот зи геэнфэрт: «Нито фарвос»

Ханэлэ hот нит бамэркт, ви алцдинг из уфгерамт геворн. Зэй hобн зих справэт мит алэ шпилэхлэх ин цвей шо.

– Домовик, ви гут эс из, вэн алэ шпилэхлэх лигн аф зайн орт!

– Ацинд вэйсту, ви дарф мэн уфрамэн.

– Йо! Ицт вэйс их.

– Ун вэйст, вос мэ дарф тон, кедэй вэйник уфцурамэн?

– Вос?

– Мэ дарф азой тон. Ойб hосту генумэн дос шпилэхл, онгешпилт мит им ун авэкгелэйгт афи орт.

– Обэр с’из лангвайлик. С’вилт зих нох нэмэн а най шпилэхл

– Гедэйнксту, ви зэй hобн гешриэн «Лэйг ундз авэк афн орт»? Ойб ду вэст эс нит авеклейгн, дос шпилэхл вэт лойфн нох дих ун бэтн мэ зол эс авеклэйгн афн орт.

– Их вэл дох, ё. Ун томэр вэлн цу мир кумэн Йентэлэ, Малкэлэ, Ципэлэ, Фрэйдэлэ, Брохэлэ? Зэй вэйсн дох нит дэрфун.

– Ну, дэмлт, золсту мих руфн, ун мир вэлн цузамэн уфрамэн. Ацинд вэйсту, ву их войн. Нор золст эс кейнэм нит зогн. Дос вэт зайн ундзэр гройсэр сод.

– Ви гут ун войл эс из!

– Ун ацинд ру дих оп, Ханэлэ. Ду бист штарк мид геворн. Шлоф. Ун нохдэм вэт кумэн ди мамэ ун зогн, аз бисту а гешикт кинд. – hот гезогт дэр  домовик ун hот авэкгелэйгт ир ин бэтэлэ ун цугедэкт мит дэр колдрэ. – Шлоф, Ханэлэ, шлоф. Ай, люли, люли…

Зи hот зих уфгехапт фун шлоф, вайл ди арайнганг-тир hот а клап гетон.

– Дос из ди мамэ, – hот а трахт гетон Ханэлэ. – Зи из шойн гекумэн. Ун их hоб горнит уфгерамт. Их hоб фаршлофн. Ой, ви из шлэхт! hайнт, ди мамэ вэт мир мусэрн. Ун митн татн мир’н нит гейн зих шлитлэн фун бэргл ароп.

Ун hот зи аруфгецойгн аф зих ди колдрэ ун фаржмурэт ди ойгн, гемахт зих, аз зи шлофт. Нор митамол hот зи геhэрт дос кол фун мамэн:

– Ханэлэ! Майн либэ тохтэр – а гешайт кинд! Ви бисту гут уфгерамт. Их hоб нит гетрахт, аз вэсту уфрамэн. Ну, ву-же бисту? Фарвос бист фаркрохн унтер дэр колдрэ? – hот гезогт ди мамэ ун фаркачет ди колдрэ ун ир генумэн аф ди hэнт.

Ин дэм цимэр из гевэн таке бээмэс уфгерамт.

– Мамэню! Их бин азой цуфридн, аз дир из гефэлн геворн, ви азой их hоб уфгерамт.

– Бист а геротн кинд! Их hоб дих азой либ.

Ди мамэ hот арумгеhалдзт Ханэлэн. Ун Ханэлэ hот зих ойсгедахт, аз фин hинтэр дэр шторэ, дэр домовик hот ир а вунк гетон.

 

Дэм 25стн януар фун 2006 йор

כ׳ה טבֿת תשס״ו – 5766 יאָר

КАК АНЮТА УБИРАЛАСЬ В СВОЕЙ КОМНАТЕ

 

Перед тем, как уйти на работу, мама отвела Анюту в ее комнату и строго сказала:

–  Вот, видишь, Анюта, какой беспорядок вы наделали вчера с Ентой. Так нельзя. Если не умеешь играть, то будешь учиться убирать за собой. Ты уже большая девочка. Теперь ты будешь сама убираться в своей комнате. Я ухожу. И чтобы к моему приходу всё было убрано. Ты поняла?

–  Поняла, – тихо ответила Анюта, опустив голову.

–  Если ты не уберёшься в своей комнате, то не пойдёшь с папой кататься с горки на санках. Ты слышишь?

–  Слышу, – еще тише сказала Анюта и еще ниже опустила голову.

– Я думаю, ты уберёшься в своей комнате, как надо, – сказала мама и ушла.

Анюта подошла к окну. На улице шёл сильный снег, что в окне почти не было видно дома напротив.

– Если будет такой снег, то в воскресенье будет хорошо кататься на санках, – подумала Аня. – Ну, почему в садике объявили карантин? Если бы не объявили карантин, то мама отвела бы меня в садик. А вечером мы с ней бы убрались в моей комнате. Разве я могу это всё убрать?

Она вошла в другую комнату и позвонила Енте. Ее мама сказала, что Ента заболела и не может прийти к ней.

– Ну, как же это всё убрать?

Она начала подбирать вещи с пола и вспоминать, где они должны лежать. Потом стала думать, на какой полке, что лежало. И совсем запуталась.

Анюта присела на кроватку и как-то само собой её голова очутилась на подушке.

Вдруг раздался сильный шум. Она вскочила с кровати и стала озираться вокруг. Все вещи громко кричали:

– Мы хотим, чтобы нас положили на место! Мы не хотим валяться на полу! Безобразие! Зачем нас разбросали?!

Они кричали все разными голосами, но очень громко. Анюта закрыла уши руками. Но, всё равно, было слышно. Вдруг стало тихо. Она приоткрыла уши. Кто-то тихим-тихим голосом кричал:

– Прекратите шуметь. Если вы все хором будете кричать, то мы вас не уберём.

Голосок раздавался откуда-то сверху. Тут Анюта увидела, что на шторе качается какой-то маленький смешной человечек. Даже не человечек, а пушистый беленький шарик с короткими ножками и длинными ручками, и с большими блестящими глазами. А на голове чёрная шляпка

– Кто ты? - спросила Анюта.

– Я – домовой. А ты – Анюта. Я уже давно тебя знаю. Когда ты еще лежала в колыбели и говорила только «Агу».

– А почему ты сказал, что мы вас уберём. Кто это «мы»?

– Это ты и я.

– Как ты будешь убираться? Ведь ты такой маленький?

– Вот увидишь.

И домовой ловко спрыгнул со шторы и стал быстро бегать по комнате. Он подбежал к кубику и спросил:

– Где ты должен лежать?

– Я на второй полке снизу. И ещё там лежат другие кубики.

– Нет, с другими мы разберёмся, когда они нам попадутся.

Он подскочил перед шкафчиком и ловко открыл дверцу своими длинными руками.

– А теперь, Анюта, убери этот кубик на место.

Анюта схватила кубик и быстро положила его на полку.

.Домовой подбегал к каждой вещи и спрашивал ее: «А ты где лежишь?» И все вещи быстро отвечали. Там-то и там-то. И Анюта быстро клала их на место.

– Вот, смотри, - сказал домовой. – Ты не можешь подойти к шкафчику, потому что перед ним валяются игрушки. Давай сделаем тропинку к нему

– Но ведь эти игрушки из других шкафчиков?

– Всё равно, надо с чего-то начинать. А если думать, как поменьше бегать, то просидишь весь день на полу.

И они быстро-быстро стали убираться. Каждая игрушка благодарила, когда её клали на место. А Анюта отвечала им «Пожалуйста».

Анюта и не заметила, как всё было убрано. И со всем они управились за два часа.

– Домовой, как же хорошо, когда всё лежит на своем месте!

– Теперь ты знаешь, как надо убираться.

– Да, теперь я знаю.

– А знаешь, как сделать так, чтобы меньше убираться?

– Как?

– Надо так. Взяла игрушку, поиграла и убрала на место.

– Но это так скучно. Хочется сразу взять новую игрушку.

– А ты помнишь, как они кричали «Положите нас на место»? Если ты не положишь, то игрушка будет за тобой бегать и просить убрать её.

– Да, я-то теперь буду. А если ко мне придут Ента, Малка, Ципа, Фрида, Брошка? Они-то не знают об этом.

– Тогда ты потом позови меня, и мы вместе уберёмся. Теперь ты знаешь, где я живу. Но только никому не говори. Это наш секрет.

– Как здорово!

– А сейчас отдохни, Анюта. Ты устала. Поспи. А потом придёт мама и скажет, какой ты молодец, – сказал домовой и уложил её в кроватку, накрыл одеялом. – Спи, Анюта, спи. Баю-бай…

Она проснулась оттого, что хлопнула входная дверь.

– Это мама, - подумала Анюта. – Она уже пришла. А я ничего не убрала. Проспала. Ой, как плохо! Сейчас мама будет меня ругать. А с папой не пойдём кататься на санках с горки.

И она натянула на себя одеяло и зажмурила глаза, притворившись спящей. Но вдруг она услышала мамин голос:

– Анюта, девочка моя, какая же ты умница! Как же ты хорошо всё убрала. Я и не думала, что ты всё сделаешь. А ты оказалась молодчиной! Но где же ты? Почему ты забралась под одеяло? – сказала мама и отвернула одеяло и взяла её на руки.

В комнате действительно всё было убрано.

– Мамочка, я так рада, что тебе понравилось, как я убралась.

– Ты – молодец. Я так тебя люблю.

И мама обняла Анюту. А Анюте показалось, что из-за шторы ей подмигнул домовой.

 

25-го января 2006 года

25-го дня месяца Тевет 5766 года