Огни родного города Опции

[Ирена]

Огни родного города. yaqir_mamlal

Начинаю выкладывать очередную порцию иеремийских бдений, на этот раз – о древних языческих культах, которым предавались наши далекие предки, пока Всевышний не истребил, по просьбе мудрецов Израиля, безудержный соблазн идолопоклонства. Порция вышла изрядная и выкладываться будет кусками. В первый кусок вошли четыре части:

1. Геена

2. Тофет

3. Честертон

4. Русская рулетка

Всего же порций будет, видимо, три, а частей в них 10 или 12. Зависит, главным образом, от того, не надоест ли мне. Но одиннадцать – это какие-то нескладушки. Сейчас я пишу десятую часть, и если в нее не уложится всё оставшееся, придется добавить сразу две, чтобы дюжиной разлеглось. Да, и еще: первым куском идет легенькое, а вот дальше у нас намечается постепенное загустевание текста, с переходом к почти серьезному жанру. Но зато и puntos там будут животрепещущие.


* * *

1. Геена

Читаем в седьмой главе у Иеремии, начиная с 29 стиха:

גָּזִּי נִזְרֵךְ וְהַשְׁלִיכִי, וּשְׂאִי עַל שְׁפָיִם קִינָה: כִּי מָאַס יְהוָה וַיִּטֹּשׁ אֶת דּוֹר עֶבְרָתוֹ. כִּי עָשׂוּ בְנֵי יְהוּדָה הָרַע בְּעֵינַי, נְאֻם יְהוָה: שָׂמוּ שִׁקּוּצֵיהֶם בַּבַּיִת אֲשֶׁר נִקְרָא שְׁמִי עָלָיו, לְטַמְּאוֹ. וּבָנוּ בָּמוֹת הַתֹּפֶת, אֲשֶׁר בְּגֵיא בֶן הִנֹּם, לִשְׂרֹף אֶת בְּנֵיהֶם וְאֶת בְּנֹתֵיהֶם בָּאֵשׁ, אֲשֶׁר לֹא צִוִּיתִי וְלֹא עָלְתָה עַל לִבִּי.
לָכֵן הִנֵּה יָמִים בָּאִים, נְאֻם יְהוָה, וְלֹא יֵאָמֵר עוֹד הַתֹּפֶת וְגֵיא בֶן הִנֹּם, כִּי אִם גֵּיא הַהֲרֵגָה, וְקָבְרוּ בְתֹפֶת מֵאֵין מָקוֹם. וְהָיְתָה נִבְלַת הָעָם הַזֶּה לְמַאֲכָל, לְעוֹף הַשָּׁמַיִם וּלְבֶהֱמַת הָאָרֶץ, וְאֵין מַחֲרִיד. וְהִשְׁבַּתִּי מֵעָרֵי יְהוּדָה וּמֵחֻצוֹת יְרוּשָׁלִַם קוֹל שָׂשׂוֹן וְקוֹל שִׂמְחָה, קוֹל חָתָן וְקוֹל כַּלָּה, כִּי לְחָרְבָּה תִּהְיֶה הָאָרֶץ.

Не мудруствуя лукаво, возьмем перевод Йосифона:

Остриги же волосы свои и отбрось их, и подними плач на высоких холмах, ибо Господь презрел и оставил род, (навлекший на себя) гнев Его. Так как сыны Йеуды делали то, что есть зло в очах Моих, - сказал Господь, - поставили мерзости свои (идолов) в доме, названном именем Моим, чтобы осквернить его. И построили жертвенные возвышения Тофета, что в Гэй Бэн-Инноме, чтобы сжигать в огне сыновей своих и дочерей своих, чего Я не повелевал и что не приходило на ум Мне.

За то вот, наступают дни, - говорит Господь, - когда не скажут больше: «Тофет» и «Гэй Бен-Инном», а (скажут) Гэй Арэйга (Долина убийства); и будут хоронить в Тофете из-за недостатка места. И трупы этого народа будут пищею птицам небесным и зверям земным, и некому будет отогнать их. И пресеку Я в городах Иудеи и на улицах Иерусалима глас ликования и глас веселья, глас жениха и глас невесты, ибо земля эта станет пустынею.

Тем, кто в нашей сакральной и профанной топографии не силен: Гай Бэн-Инном, она же Геhинном или Геена Огненная, есть долина, проходящая к западу от сегодняшних границ иерусалимского Старого Города (таковыми являются стены, построенные в XVI веке Сулейманом Великолепным) и к югу от горы, ошибочно именуемой - так уж сложилось - Сионом.

По другую сторону этой долины расположены Иерусалимская Синематека и квартал Йемин-Моше с видимой издалека мельницей Монтефиоре. В верхней (северной) своей части Геена поднимается к Яффским воротам, образуя естественный амфитеатр Брехат ха-Султан; на юге она впадает в долину Кидрон, пойдя по которой к востоку путник окажется в Иудейской пустыне, оставит по правую руку от себя Феодосийский монастырь, затем монастырь Мар-Сава, пересечет долину Урканья и спустится, отшагав километров тридцать, к Мертвому морю южнее Эйн-Фешхи – в том случае, разумеется, если его не убьют по дороге арабские жители Убейдие, которым сверху стрелять куда как сподручно.

Хаживали и мы там когда-то, хаживали не раз, но с тех пор мирный процесс большую силу набрал, и всё стало иначе. Зато вот довелось в апогее процесса в Убейдие на БТР прогуляться, под прикрытием двух танков, в целях отлова и предания праведному суду незаконопослушных террористов. Тоже, между прочим, аттракция в жанре «Знай и люби свой край».

Итак, названием своим Геена, вероятно, обязана человеку по имени Инном, который владел там землями в незапамятной древности. Во II книге Царей, 23:10, та же долина названа «Гай Бней-Инном». Традиция предписывает читать и в этом месте «Гай Бэн-Инном», но если написание может служить нам свидетельством, мы предположим, что этих Инномов-земвлевладельцев было целое семейство. У Йегошуа интересующая нас долина дважды (15:8 и 18:16) названа גֵי הִנֹּם – Гей-Инном, что ближе всего к Геене.


2. Тофет

В этой долине, совсем неподалеку от Храма, располагались языческие капища, о которых говорится во многих местах Писания. Для пророков это место, с присущими ему культами и ароматами, было прообразом ада, что и дало соответсвующее значение слову Геена. То же самое произошло с Тофетом, о котором мы до сих пор вспоминаем всякий раз, когда на наших улицах взрывается начиненная актуальным исламом «адская машина» - мехонит-тофет.

Что же до первичного значения этого слова, то тут - сплошные догадки, в разной степени убедительные. Мудрецы Талмуда производили Тофет от корня פתה (= "соблазнять"). Например, в трактате Эрувин, 19а, говорится про Тофет, что туда «падет всякий, соблазненный своим дурным началом» (שכל המתפתה ביצרו יפול שם). У средневековых комментаторов мы находим увязку Тофета с барабаном («тоф»). Так, Раши, Радак и Абраванель в комментариях к разным местам Писания утверждают, что жрецы, приносившие жертвы идолам, наяривали в барабаны, чтобы заглушить таким образом вопли сжигаемых в топке младенцев. Вопли мешали высокому религиозному чувству и в отдельных случаях доводили родителей до того, что те малодушно отказывались от уже изъявленного ими намерения принести свое чадо в жертву.

Существенно позже исследователями нового времени Тофет был увязан с корнем שפת, означающим «класть в огонь, ставить на огонь» (см. например во II Царей 4:38: שְׁפֹת הַסִּיר הַגְּדוֹלָה וּבַשֵּׁל נָזִיד לִבְנֵי הַנְּבִיאִים – «поставь большой котел и свари похлебку для учеников пророков»). Угаритский аналог этого корня thfd дает нам первую согласную th, которому часто соответствует ивритское шин, с возможной в подобном случае вариативностью в отношении третьей согласной th/d. Из этого заключали, что тофет представлял собой некое устройство для удержания жертвы над огнем (W.R. Smith, Religion of Semites, W.F. Albright, Y-hve and the Gods of Canaan) или вообще «печь, очаг» (נ.ה. טור סיני, הלשון והספר).

Такое понимание соответствует сказанному у Исайи, 30:33, о тофтэ (תָּפְתֶּה), уготованном для наказания царя ассирийского. Кстати, Септуагинта дает транслитерацию слова тофет в разных местах по-разному: tapheth, thephoth, thophtha. Возможно, что форма тофет в библейском иврите является уничижительно искаженной, по известной модели сходства со словом бошет (= «позор»), подобно произношению Молех (= Молох) и некоторым именам собственным, связанным с языческим культом. При этом огласовка тофет, как и молех, не является совершенно искусственной, и многие исследователи рассматривают ее сегодня как самостоятельную традицию произношения.

Почти все библейские упоминания о Тофете относятся к VII веку до н.э., то есть к периоду наибольшего проникновения культа Молоха в Иудею. В то время Тофет, видимо, стал именем собственным - названием места, которое, как полагают, находилось неподалеку от точки слияния Геены с Кидронской долиной, немного не доходя до источника Эйн-Рогель, у которого совершалось помазание царей Иудейских. Эта топографическая увязка основана на словах Иеремии, но не из нашей главы, а в другом месте (19:2-14).


3. Честертон

Но в чем же вопрос? Вопрос вот в чем: в приведенном отрывке из Иеремии, как и во многих других местах Писания, о совершавшемся в Геене и Тофете культе недвусмысленно говорится как о связанном с человеческими жертвоприношениями. Мы уже видели, что средневековые еврейские комментаторы именно так и толковали эти места, дополняя картину душераздирающими подробностями. Например, заглушающий вопли бой барабанов. Радак дает еще более детальное описание:

Был это полый идол, разделенный внутри на семь частей, отделенных друг от друга решетками. Приносившему хлебную жертву открывали один отсек, голубей – два отсека, овцу – три, барана – четыре, тельца – пять, быка – шесть, а тому, кто приносил в жертву своего сына, открывали все семь. Руки идола были протянуты вперед, как будто он принимает жертву. Разводили в нем пламя, и жрецы возлагали ребенка в раскаленные руки Молеха, и ребенок погибал.

Как тут не вспомнить Честертона, столь ярко живописавшего ханаанейские культы, это работающее «без дураков» огненное чрево, появившееся милостью финикийцев на африканском побережье Средиземного моря:

В предыдущей главе я уже говорил о психологии, которая лежит в основе некоторых культов. Глубоко практичные, отнюдь не поэтичные люди любили полагаться на страх и отвращение. Как всегда в таких случаях, им казалось, что темные силы свое дело сделают. Но в психологии пунических народов эта странная пессимистическая практичность разрослась до невероятных размеров. В Новом городе, который римляне звали Карфагеном, как и в древних городах финикийцев, божество, работавшее "без дураков", называлось Молохом; по-видимому, оно не отличалось от божества, известного под именем Ваала. Римляне сперва не знали, что с ним делать и как его называть; им пришлось обратиться к самым примитивным античным мифам, чтобы отыскать его слабое подобие - Сатурна, пожирающего детей. Но почитателей Молоха никак нельзя назвать примитивными. Они жили в развитом и зрелом обществе и не отказывали себе ни в роскоши, ни в изысканности. Вероятно, они были намного цивилизованней римлян. И Молох не был мифом; во всяком случае, он питался вполне реально. Эти цивилизованные люди задабривали темные силы, бросая сотни детей в пылающую печь. Чтобы это понять, попытайтесь себе представить, как манчестерские дельцы, при бакенбардах и цилиндрах, отправляются по воскресеньям полюбоваться поджариванием младенцев.

К Карфагену у Честертона особый счет, поскольку тотальная апология Рима требует столь же тотальной дискредитации его главного врага. Кстати, по той же статье обвинения проходят у Честертона боги американских индейцев (в силу необходимости оправдать безжалостных конкистадоров). А из предыдущей главы у него можно, наверное, позаимствовать следующее:

Сильно отличались друг от друга монотеизм палестинского племени и добродетель италийской республики. Очень разные, несовместимые вещи любили консулы Рима и пророки Израиля; но ненавидели они одно и то же. Нетрудно счесть их ненависть несправедливой и злой и превратить в бесчеловечных фанатиков Илию или Катона. Да, и те и другие были в чем-то ограниченными и разделяли предрассудки своей земли. Но, осуждая их, мы упускаем из виду нечто конкретное и ужасное - то самое, чему посвящена эта глава.


4. Русская рулетка

Проблема, однако, состоит в том, что и этот эффектный психологический абрис, выполненный рукой Честертона, и приведенное выше описание Радака, и соответствующие суждения других комментаторов, находятся в вопиющем противоречии с описанием культа Молеха, которое мы находим в Вавилонском Талмуде, в трактате Санхедрин 64б, где в связи с библейским стихом, запрещающим еврею להעביר מזרעו למלך, т.е. проводить своего ребенка Молеху, говорится:

דרך העברה היכי דמי? אמר אביי: שרגא דליבני במיצעי נורא מהאי גיסא ונורא מהאי גיסא. רבא אמר: כמשוורתא דפוריא.

Способ этого «провождения» каков? Сказал Абайе: ряд кирпичей посередине, огонь с одной стороны и огонь с другой стороны [от него]. Сказал Рава: как Пуримские прыжки.

Здесь речь явно идет не о буквальном принесении в жертву (убийстве), а о мистической имитации жертвоприношения, то есть об инициации «приносимого в жертву» или его «очищении». Абайе и Рава, два наиболее известных законоучителя, живших в Вавилоне в первой половине IV века н.э., расходятся между собой лишь во мнении о том, как именно совершалась эта церемония. По мнению Абайе, «приносимого в жертву» проводили меж двух огней, тогда как Рава считает, что он должен был прыгнуть через яму с огнем – подобно тому, как прыгали, забавляясь в Пурим, еврейские дети. При этом оба они полагают, что буквального сожжения жертвы при поклонении Молеху не производилось.

Впоследствии, в эпоху гаонов, еврейские авторитеты расходились во мнениях относительно правильной интерпретации этого места в Талмуде. Одни считали его описанием имитационной языческой церемонии, другие – видимо, ощущая несоответствие между таким пониманием и многочисленными свидетельствами библейского текста о человеческих жертвоприношениях, - утверждали, что приносимый в жертву Молеху ходил по кирпичному помосту меж двух огней или прыгал через яму с огнем до тех пор, пока он, выбившись из сил, не падал в пламя. Существовала и промежуточная позиция раббену Йонатана, согласно которой данная церемония была чем-то вроде «русской рулетки» и завершалась она неизвестным заранее результатом: кто-то сгорал в огне, а кто-то допрыгивал (доходил) до другой стороны.

Маймонид в своем галахическом кодексе «Мишне Тора» следует мнению Равы и понимает «проведение Молеху» как имитативное жертвоприношение – прыжки через яму с огнем.

И спрашиваем мы, недоумевая: что побудило мудрецов Талмуда столь явным образом «смягчить краски» при описании культа Молеха, если обычно ничто не казалось им лишним, когда нужно было усугубить вину идолопоклонников? И, с другой стороны, что позволило позже средневековым комментаторам Писания пренебречь суждением амораев, вернувшись к буквальному пониманию соответствующих фрагментов библейского текста? Наконец, в какой мере был прав Честертон, с беспримерным пафосом изобличавший древних финикийцев и их сородичей в далеком Карфагене?

Продолжение следует

[Ирена]

Огни родного города II. yaqir_mamlal

Ну ладно, чтобы народ не томить, сразу же и даю второй кусок, а в нем тоже четыре части. Нумерация продолжается отсюда, для удобства любезной публики:

5. А был ли мальчик?

6. Молох, который Милком

7. Молох, который в Тофете

8. Что такое להעביר

Третий кусок, как теперь стало понятно, тоже будет состоять из четырех частей. Но зато он-то уж точно будет последним. В смысле, заключительным.


* * *

5. А был ли мальчик?

Абайе и Рава жили за восемь-десять веков до средневековых комментаторов Писания и были они, соответственно, намного ближе к «описываемым событиям». Можно, однако, возразить, что жили они не в Эрец-Исраэль, где им могли быть знакомы местные традиции ханаанейцев, а в Вавилоне, то есть в сасанидской Персии, где в их культурном окружении соседствовали зороастризм, бытовые иранские культы, манихейство, мандейство, сирийское христианство, буддизм.

Зороастризм был в то время господствующей, государственой религией в Персии. Отношение зороастрийцев к огню может быть и нельзя назвать поклонением (во всяком случае, мой ученый друг (IMG:http://stat.livejournal.com/img/userinfo.gif) siegmund_kafka категорически возражает против такого определения), но огонь во всяком случае занимал центральное место в зороастрийском ритуале. Зороастрийцы не сжигали мусор, не плевали и не мочились в костры, огонь постоянно горел в их храмах. У зороастрийцев существовали различные обряды очищения, связанные с прохождением мимо семи огней. Один из практиковавшихся ими ритуалов состоял в прохождении по мосткам над ямками, по сторонам от которых горели костры. При этом человеческих жертвоприношений, настаивает (IMG:http://stat.livejournal.com/img/userinfo.gif) siegmund_kafka, зороастрийцами точно не практиковалось.

Таким образом, мы можем предположить, что Абайе и Рава совершили неправомерную экстраполяцию известных им сведений о религиозной практике зороастрийцев в далекую древность и объяснили «проведение Молеху» так, будто адепты данного культа жили в современной им сассанидской Персии. Но этим предположением стоящая перед нами проблема не снимается, поскольку мнение о том, что «проведение» ребенка Молеху не было сопряжено с убийством жертвы, мы находим уже и в ранних таннаических источниках. Соответствующая мишна в трактате Санхедрин звучит неоднозначно, но все же располагает именно к такому выводу:

הנותן מזרעו למולך אינו חייב עד שימסור למולך ויעביר באש. מסר למולך ולא העביר באש, העביר באש ולא מסר למולך - אינו חייב עד שימסור למולך, ויעביר באש.

Дающий из потомства своего Молеху не повинен [смертной казни], пока не передаст Молеху и не проведет через огонь. Передал Молеху и не перевел через огонь [или] перевел через огонь, но не передал Молеху – не повинен, пока не [совершит оба действия:] передаст Молоху и проведет через огонь.

Так же и в раннем галахическом мидраше Торат-Коаним (он жеСифра), при объяснении соответствующего библейского стиха («И из потомства твоего не давай проводить Молоху» - Лев. 18:21), текст с наибольшей вероятностью понимается как не подразумевающий буквального принесения в жертву. Соответственно, мы имеем здесь дело с материалом I-II вв. н.э., причем уже и не вавилонского, а местного – Эрец-Исраэль – происхождения.

Похоже, что во всем этом не разобраться – без поллитры? – правильно: не определившись сначала с Молохом, которого Честертон так лихо объединил с Ваалом. Молох в нашем фрагменте из Иеремии не упомянут прямо, но без него нам, похоже, с места не сдвинуться. И необходимо спросить: что мы вообще знаем об этом латунном красавце с раскаленными лапами или, по другим отзывам, с огненным чревом?


6. Молох, который Милком

Все опять очень запущено. С одной стороны, некто Молех, он же Милком, неоднократно упоминается в I кн. Царей как божество аммонитян, наших сравнительно близких родственников по Лоту, племяннику Авраама. Вариант «Молех» встречается в подобном контексте всего один раз (I Царей 11:7), вариант «Милком» трижды (I Царей 11:5, 11:33 и 23:13). При этом, заметим, что Септуагинта дает версию «Милком» и в том единственном случае (I Царей 11:7), когда в Масоретском тексте упоминается «Молех».

В том же ряду можно отметить II Сам. 12, где сообщается о победе давидова полководца Йоава над аммонитянами. На заключительной стадии осады Раббат-Аммона (ныне хашимитская столица Амман, город огромный и скучнейший, за исключением королевского дворца и примыкающего к нему английского парка) Йоав приглашает в войско Давида, чтобы тот лично, как и подобает царю, пожал плоды победы. И вот Давид собрал в Иерусалиме свежее ополчение, прибыл к осажденному городу, произвел предусмотренный протоколом триумф и:

וַיִּקַּח אֶת עֲטֶרֶת מַלְכָּם מֵעַל רֹאשׁוֹ וּמִשְׁקָלָהּ כִּכַּר זָהָב, וְאֶבֶן יְקָרָה, וַתְּהִי עַל רֹאשׁ דָּוִד, וּשְׁלַל הָעִיר הוֹצִיא הַרְבֵּה מְאֹד

И взял (Давид) венец Малкама с головы его, - весу в нем талант золота, - и драгоценный камень, и был он на голове Давида; и вынес он из города очень много добычи.

В таких случаях принято спрашивать: что хотел сказать поэт? Например, тот же Йосифон. В тексте мы видим слово מלכם, которое можно прочесть как «царя их» (и так предписывает понимать огласовка: «корону царя их»), но, как говорится, есть мнение, что это не «царя их», а имя собственное – Милкам или Милком. Вес короны (почти на два пуда потянет) как-то не располагает к тому, чтобы человек, даже если он царь, носил ее на голове постоянно, да и вообще... Йосифон воспроизводит слово מַלְכָּם по огласовке, но при этом он дает его как имя собственное, неизвестно чье.

И еще один случай имеется подозрительный, в самом начале книги Цефаньи (Софонии), где Господь угрожает устами пророка истребить всевозможных двурушников, и в их числе:

וְאֶת הַמִּשְׁתַּחֲוִים עַל הַגַּגּוֹת לִצְבָא הַשָּׁמָיִם, וְאֶת הַמִּשְׁתַּחֲוִים הַנִּשְׁבָּעִים לַיהוָה וְהַנִּשְׁבָּעִים בְּמַלְכָּם

И кланяющихся на крышах воинству небесному, и тех, которые, кланяясь, клянутся Господу и клянутся царем своим.

Тут Йосифон обошелся без намеков, перевел «царем своим». Септуагинта тоже именно так переводит, но в одной из известных рукописей этого перевода дается на полях замечание от имени «других переводчиков» (Аквилы, Симахия и со ссылкой на Оригенову Гексаплу): «клянутся Молохом». Так же и Вульгата дает в этом месте et iurant in Domino et iurant in Melchom. Среди еврейских комментаторов можно отметить компетентное мнение Радака: «клянутся чужим божеством, которое они поставили над собой царем».

Таким образом, нам известно, что было у аммонитян божество под названием Милком / Милкам, которое упомянуто в Писании три раза несомненным образом и дважды – II Сам. 12:30 и Соф. 1:5 - видимо упомянуто. Всего один только раз это божество названо именем Молех (I Царей 11:7), причем и этот единственный раз оспаривается Септуагинтой.

Само это слово, как бы мы его не читали, означает «царь, царствующий». Это располагает к вопросу: является ли оно именем собственным или, может быть, титулом некоего божества, имевшего и другое имя? Например, в Угарите – а это древнейшая из известных нам ханаанейских культур – боги Адад и Баал (Ваал), фигурирующие порознь в некоторых других местах, слились в одну персону, у которой «Адад» было именем собственным, а «Баал», т.е. «владыка, хозяин», титулом. Что же до аммонитян, то в Писании их племенным богом, по крайней мере однажды, назван Кемош. В книге Судей, при описании территориального спора, возникшего у израильтян с аммонитянами, приводится речь, с которой Йифтах Гилеадский (Иефай) обратился к царю Аммона, в надежде предотвратить войну. В частности, Йифтах говорит:

הֲלֹא אֵת אֲשֶׁר יוֹרִישְׁךָ כְּמוֹשׁ אֱלֹהֶיךָ אוֹתוֹ תִירָשׁ, וְאֵת כָּל אֲשֶׁר הוֹרִישׁ יְהוָה אֱלֹהֵינוּ מִפָּנֵינוּ אוֹתוֹ נִירָשׁ

Ведь то, чем даст тебе владеть Кемош, бог твой, этим завладеешь ты, а всеми теми (землями), с которых прогнал перед нами Господь, Бог наш, этим владеем мы.

Тут перевод Йосифона проблематичен сразу по нескольким пунктам, но детали нам не важны, а главное ясно: в ходе дипломатических переговоров между Израилем и Аммоном в качестве бога аммонитян назван Кемош. Das ist ein Problem. «Кушье», - говорили в таких случаях наши предки. Форвуз а кушье? – спросит читатель. Не потому, разумеется, что у аммонитян не могло быть двух или двадцати двух богов. Но все-таки здесь подразумевается главное божество племени. И к тому же названный в ходе переговоров Кемош хорошо известен нам как многократно упоминаемый в Писании бог моавитян.

Но трудность эта не велика. Моавитяне являются нам столь же близкими родственниками, как и аммонитяне – все по тому же Лоту, племяннику Авраама. Вспоминая далекие годы учебы в университете, отмечу, что читать на их языке еврею не намного труднее, чем читать какой-нибудь совершенно незнакомый трактат Мишны. И были те моавитяне совсем уж близкими родственниками аммонитян, жили рядом с ними в Заиорданье, на оставленных им Всевышним по блату землях (Авраамова родня как-никак). Могло быть такое, что Кемош у них одинаково почитался, но только у аммонитян было принято называть его почетным титулом Милком, т.е. «царь». Что же до удвоения мэм в конце слова, то этим нас не удивишь. Такое при именовании богов и в угаритском случается, и даже, как утверждает Нельсен (D. Nielsen, Ras Shamra Mythologie und biblische Teologie), в южноаравийском, причем выполняет подобное удвоение функцию определенного артикля. Спасибо (IMG:http://stat.livejournal.com/img/userinfo.gif) siegmund_kafka, он усё знает.

Ну вот, с Милкомом, который однажды Молех, мы вроде бы разобрались. Но, как сказал однажды поэт Борис Камянов, выпив чистого спирту, налитого ему автором этих строк из бутылки от водки «Голд», - налитого, разумеется по ошибке, после того, как уже выпитая прежде с поэтом бутылка стерла из памяти автора этих строк важную информацию относительно истинно содержимого в запасном сосуде продукта, - итак, поэт Камянов изумленно сказал тогда: «Эт-то не во-од-ка Гооолд!». Вот и мы теперь скажем, вслед за учеными, изумленно: «Эт-то не тоо-от Мо-лех!».


7. Молох, который в Тофете

Вот как далеко завел я тебя, любезный читатель, и все лишь для того, чтобы бессовестно кинуть: не тот. Единственное (и сомнительное, как мы видели) упоминание Молеха в качестве божества аммонитян, с одной стороны, и многократно упоминаемый культ «проведения Молеху» или «проведения через огонь», с другой. Для большей ясности можно зафиксировать различение между божеством Аммона, которое почти всегда встречается нам как Милком, и тем особым, весьма распространенным в определенный период культом Молеха, которому в Торе посвящен специальный запрет (Лев. 18:21). Не исключено, что этот последний культ получил распространение в Иудее под влиянием аммонитян, но установить в данном случае полное взаимно-однозначное соответствие ученые не находят возможным.

Здесь необходимо наконец сосредоточиться. Помимо того единственного раза, когда Молех упомянут в качестве божества аммонитян (в Септуагинте – Милком), мы встречаем в Писании еще семь прямых упоминаний о нем, пять в книге Ваикра (Левит), одно во II книге Царей и одной у Иеремии. Из этих семи разов в трех случаях культовое действие по отношению к Молехе определяется глаголом להעביר (= «проводить»), в четырех случаях глаголом לתת (= «давать»), в одном случае употребляются оба эти глагола («И из потомства твоего не давай проводить Молеху» - Лев. 18:21), в пяти случаях объектом культового действия названы дети, в одном случае употребляется глагол לזנות (= «блудить»: «блудить за Молехом» - Лев. 20:5).

Кроме того, в Писании много раз говорится о языческом обряде «проводить через огонь» без упоминания имени Молеха, как например у Йехезкеля, 20:31:

וּבִשְׂאֵת מַתְּנֹתֵיכֶם בְּהַעֲבִיר בְּנֵיכֶם בָּאֵשׁ אַתֶּם נִטְמְאִים לְכָל גִּלּוּלֵיכֶם עַד הַיּוֹם, וַאֲנִי אִדָּרֵשׁ לָכֶם בֵּית יִשְׂרָאֵל, חַי אָנִי, נְאֻם אֲדֹנָי יְהוִה, אִם אִדָּרֵשׁ לָכֶם

Принося дары ваши, когда вы проводите детей ваших через огонь, (когда) вы оскверняете себя всеми идолами вашими до сего дня, - Я откликнусь (на призыв) ваш, дом Израиля? Жив Я, - слово Господа Бога, - не откликнусь (на призыв) ваш.

Таких мест очень много. Сообщается, например, что иудейские цари Ахаз и Менашше проводили своих сыновей через огонь. В Торат-Коаним и в Талмуде все выражения подобного рода связываются с «проведением Молеху», и этот вывод мудрецов кажется вполне обоснованным. Царь Йошийагу (Иосия), правивший в Иудее с 640 по 609 год до н.э., в ходе предпринятой им попытки искоренить идолопоклонство, разрушил капище Молеха в Иерусалиме (II Царей 23:10):

וְטִמֵּא אֶת-הַתֹּפֶת אֲשֶׁר בְּגֵי בני (בֶן) הִנֹּם, לְבִלְתִּי לְהַעֲבִיר אִישׁ אֶת בְּנוֹ וְאֶת בִּתּוֹ בָּאֵשׁ לַמֹּלֶךְ

И осквернил он Тофет, что в Гэй Бэн-Инноме, чтобы никто не проводил ни сына своего, ни дочери своей через огонь Молеху.

Таким образом, о культе Молеха в Иудее мы знаем из Писания достоверно следующее:

а) объектом культового действия были, как правило, дети;

б) культовая практика была связана с огнем;

в) центром этой практики было место под названием Тофет в долине Геhинном;

г) детей Молеху «отдавали» и «проводили».

Мы помним, что мудрецы Талмуда полагали культовое действие, связанное с поклонением Молеху, не предполагающим реального принесения ребенка в жертву (убийства). Мы знаем так же, что значительно позже, в Средние века, еврейские комментаторы буквально воспринимали свидетельства Писания о человеческих жертвоприношениях в Тофете. При этом некоторые из них, не желая войти в прямое противоречие с трактовкой Талмуда, не упоминали в данном контексте Молеха. Но поскольку мы знаем из Писания, что с Тофетом непосредственно связан культ Молеха, мнения средневековых еврейских комментаторов о совершавшихся там человеческих жертвоприношениях неизбежно распространяются и на этот культ.

Соответственно здесь мы возвращаемся, став чуть умнее, к вопросам, которые уже были поставлены нами выше, в конце 4-го части данного очерка.


8. Что значит להעביר


Попробуем подступиться со стороны глагола להעביר (= "проводить"), ключевого в связи с интересующим нас блоком проблем. Признаюсь, что тут мой покой смущает уже упоминавшийся выше (IMG:http://stat.livejournal.com/img/userinfo.gif) siegmund_kafka, которому почему-то кажется, что он откуда-то знает, что этот глагол имеет одним из своих значений «сжигать». Допрошенный с пристрастием, target="_blank"(IMG:http://stat.livejournal.com/img/userinfo.gif) siegmund_kafka не смог указать источник. Произведенная нами параллельно проверка общедоступных словарей библейского иврита (BDB и Рабина), равно как и словарных указаний в конкордациях, ничего подобного не обнаружила. Вспомнить что-либо подходящее из семитских (IMG:http://stat.livejournal.com/img/userinfo.gif) siegmund_kafka не смог, за исключением арабского значения корня עבר = «благовония» (с этим связан, как он утверждает, מוֹר עֹבֵר из Песни Песней 5:5). Но аргументировать только этим свой странный фантазм относительно להעביר = «сжигать», даже и (IMG:http://stat.livejournal.com/img/userinfo.gif) siegmund_kafka не решился.

Отчаявшись, он попытался было втемяшить мне мысль о возможности метатезы עבר – בער (а глагол להבעיר, известное дело, означает «зажечь, поджечь»). Но этот надежный способ лингвистического жульничества – поди докажи, что не метатеза, - в данном случае не работает. Потому уже не работает, что интересующий нас глагол להעביר встречается в Писании в значении религиозного посвящения, причем посвящения именно ребенка (!), явно не предполагая никакого сожжения и вообще никаких манипуляций с огнем. Речь, разумеется, о предписанном Торой посвящении первенцев (Ис. 13:12):

וְהַעֲבַרְתָּ כָל פֶּטֶר רֶחֶם לַיהוָה וְכָל פֶּטֶר שֶׁגֶר בְּהֵמָה אֲשֶׁר יִהְיֶה לְךָ הַזְּכָרִים לַיהוָה

Отделяй Господу все, разверзающее недра; и все разверзающее из приплода скота, который будет у тебя, мужского пола, - Господу.

В оригинале слово, переведенное Йосифоном как «отделяй», - это и есть наш глагол להעביר. Как мы знаем из этой же главы и из других мест в Торе, практическое выполнение данного предписания состояло в выкупе первенца, то есть в уплате за него определенной суммы коэну. Можно предположить, что между заповедью выкупа первенцев и - להבדיל - «проведением Молеху» существует какая-то связь. Например, заповедь Торы может иметь своим назначением искоренить распространенный языческий обычай, предложив вместо него посвящение первенцев Всевышнему.

Это уводит нас в сторону от попыток истолкования להעביר как «сжечь», но не доказывает, что «проведение Молеху» не было сопряжено с убийством ребенка. Богу первенца посвящают через выкуп, а Молеху – поди знай, как... Ясно однако, что прямым лингвистическим наскоком тут многого не добьешься.

И еще одно обстоятельство, косвенным образом говорящее в пользу того, что «проведение через огонь» не было человеческим жертвоприношением. В книге Дварим (Втрз. 18:9-13) связанный с этим культом запрет приводится в одном ряду с запретами на колдовство и гадание:

כִּי אַתָּה בָּא אֶל הָאָרֶץ אֲשֶׁר יְהוָה אֱלֹהֶיךָ נֹתֵן לָךְ, לֹא תִלְמַד לַעֲשׂוֹת כְּתוֹעֲבֹת הַגּוֹיִם הָהֵם. לֹא יִמָּצֵא בְךָ מַעֲבִיר בְּנוֹ וּבִתּוֹ בָּאֵשׁ, קֹסֵם קְסָמִים, מְעוֹנֵן וּמְנַחֵשׁ וּמְכַשֵּׁף. וְחֹבֵר חָבֶר וְשֹׁאֵל אוֹב וְיִדְּעֹנִי, וְדֹרֵשׁ אֶל הַמֵּתִים. כִּי תוֹעֲבַת יְהוָה כָּל עֹשֵׂה אֵלֶּה וּבִגְלַל הַתּוֹעֵבֹת הָאֵלֶּה יְהוָה אֱלֹהֶיךָ מוֹרִישׁ אוֹתָם מִפָּנֶיךָ. תָּמִים תִּהְיֶה עִם יְהוָה אֱלֹהֶיךָ.

Когда ты войдешь в землю, которую Господь, Бог твой, дает тебе, то не научись делать мерзости, какие делали народы те. Да не найдется у тебя никого, проводящего сына своего или дочь свою через огонь, ни кудесника, ни волхва, ни гадателя, ни чародея. Ни заклинателя, ни вызывающего духов, ни знахаря, ни вопрошающего мертвых. Ибо мерзок пред Господом всякий, делающий это, и за мерзости сии Господь, Бог твой, изгоняет их от лица твоего. Будь непорочен перед Господом, Богом твоим.

Последний стих данного фрагмента было бы точнее перевести как «будь целен (или «наивен», «простодушен») с Господом, Богом твоим», то есть будь с Ним полностью, всей душой, и не предавай Его суеверием. Соответственно, здесь говорится о разных магических практиках, одной из которых, судя по контексту, является «проведение через огонь». На этом мы пока и остановимся.

Окончание следует