Рубаи. Омар Хаям, творчество древневосточного мира Опции

[michael smolyak]

Омар Хайям (1048-1122), выдающийся ученый и философ своего времени, остался в веках благодаря прославившим его четверостишиям о любви и дружбе, вине и винопитии, о поиске смысла жизни и еще о многом.

Мы - источник веселья и скорби рудник,
Мы - вместилище скверны и чистый родник.
Человек, словно в зеркале мир - многолик:
Он ничтожен, и он же - безмерно велик.

[michael smolyak]

На протяжении шести веков мастера художественного слова, писавшие на фарси (в X - XV веках фарси - "латынь Востока" - литературный язык персов, таджиков, курдов, азербайджанцев и ряда других народов), по праву представляли магистральную струю развития мировой литературы. Имена Фирдоуси, Саади, Хафиза, известны сегодня так же хорошо, как имена Гомера, Байрона, Пушкина.

В X веке завершается изгнание арабов из Средней Азии и Ирана. Это привело к пробуждению персидско-таджикской словесности после "веков молчания". Культивируется язык западных и восточных иранцев - фарси. Демократические идеи вторгаются в дворцовую панегирическую лирику, поэты возвеличивают не божественное начало и исключительные достоинства правителя, а обычные человеческие чувства. У истоков стоит провозвестник восточного Предвозрождения, "Адам поэтов" Рудаки. Вот один из характерных фрагментов его творчества:

Поцелуй любви желанной - он с водой соленой схож:
Тем сильнее жаждешь влаги, чем неистовее пьешь.

Осуждение социального неравенства, внимание к человеку и его Достоинству особенно характерны для X - XIII веков - наиболее блестящего периода персидско-таджикской поэзии. В это же время происходит становление основных ее форм, включая героический эпос с элементами драмы и лирики ("Шах-наме" Фирдоуси) и неведомые арабской поэзии философские четверостишия - рубаи (Рудаки, Абу Али ибн Сина, Омар Хайям).

Великий персидский поэт Омар ибн Ибрахим Хайам родился ориентировочно в 1048 году в Нишапуре. Нишапур - торговый и культурный центр Хорасана (провинция на северо-востоке Ирана), славившийся до монгольского нашествия своими медресе и знаменитой библиотекой. Окончив медресе в родном городе, юноша продолжил образование в Балхе, Самарканде, Бухаре. Изучал математику и физику, историю, философию и медицину, филологию и теорию музыки; основательно проштудировал труды древнегреческих мыслителей в арабском переводе. Вскоре обратил на себя внимание блестящими трактатами по математике.

В 1074 году Омар Хайам приглашен к могущественному правителю державы турок-сельджуков Малик-шаху в Исфахан (государство сельджуков простиралось от Средиземного моря до Китая). В течение 22 лет возглавлял Исфаханскую обсерваторию, составил астрономические "Таблицы Малик-шаха" и на их основе разработал самый совершенный в мире календарь ("Малик-шахово летоисчисление) - более точный, нежели ныне действующий Григорианский, принятый в Европе в XVI веке. Однако главная заслуга Хайама перед человечеством - его бессмертные рубаи (жанр философской лирики). Омару Хайаму в полной мере присущи характерные для поэзии восточного Предвозрождения - демократизм, гуманность, яркое восприятие картин природы и человеческих переживаний. В своих четверостишиях он решительно рвал путы средневековой схоластики и мистицизма.

Художник стремиться осмыслить вечный круговорот быстротечной жизни, отстаивает права человека на личное достоинство и на все доступные людям радости. Вместе с тем при всей широте кругозора он оставался сыном своего времени, высказывая подчас горькие сомнения относительно возможности познать и тем более, изменить несправедливо устроенный мир. Один из постоянных рефренов поэта - быстротечность и невозвратность времени, уходящего в вечность "словно ветер в степи, словно в речке вода". Однако в конечном счете мудрец рекомендует людям не скорбеть бесплодно в ожидании неотвратимых ударов рока, а "с толком истратить наличность", то есть успеть прожить жизнь в полную меру своих возможностей.

Современники выверяли реакцию на злобу дня и всевозможные житейские перипетии стихами Хайама, восхищались его "талантом и мудростью", остроумием и познаниями". Кое-кто возмущался вольнодумством поэта и очевидным несоответствием его суждений канонам шариата. Так, Наджад-Дин Рази, процитировав несколько рубаи, по поводу независимого тона обращений их автора к богу и явного его неверия в загробную жизнь (см. Омар Хайам. Рубаи.- Вступительная статья З.Н. Ворожейкиной Л.: "Сов. писатель ", 1986).

Первым в письменную поэзию ввел рубаи Рудаки. Омар Хайям трансформировал эту форму в жанр философско-афористический. В его четверостишиях спрессована глубокая мысль и мощная художественная энергия. Некоторые исследователи полагают, что, подобно античным стихам рубаи пелись одно за другим; отделенные паузой - как куплеты песни - поэтические образы и идеи получают развития от куплета к куплету, нередко контрастируя, образуя парадоксы. Надо полагать, именно эта особенность образного мышления замечательного художника позволила английскому поэту Эдварду Фитцджеральду объединить 101 из своих переводов хайамовских рубаи в поэму, выдержавшую в XIX веке 25 изданий. Нравственные мотивы - суждения о добре и зле, о справедливости и несправедливости - с одной стороны органично сплавлены у Хайама с представлениями социальными ("С той горсточкой невежд, что нашим миром правят...", "О мудрец! Если тот или этот мотек*..."), с другой - с философскими раздумьями о жизни и смерти, о соотношении материального и духовного начал в человеке, с высоким его назначением. Поэт непримирим к царящему в мире злу с сопутствующими ему низостью и глупостью. При этом даже исполненные скепсиса четверостишия становятся под его пером отточенным оружием в борьбе с рутиной, фанатизмом и социальной несправедливостью. Поэтизация же веселого застолья и куражей часто представляет открытую полемику с ханжами и начетчиками: вино в поэтическом контексте символизирует осуждаемые исламом земные радости.

Серьезные претензии предъявляет поэт богу: недостойные получают от него роскошные дары, а достойные идут в кабалу из-за куска хлеба... Поэт остроумно насмехается над корыстными и лицемерными служителями божьими, над безумным соблюдением множеством людей религиозных обрядов и предписаний ("Наполнить камешками океан...", "Один телец висит высоко в небесах...". Но, пожалуй, самым решительным выпадом против духовного закрепощения человека представляются следующие строки:

Дух рабства кроется в кумирне и Каабе,
Трезвон колоколов - язык смиренья рабий.
И рабства черная печать равно лежит
На четках и кресте, на церкви и михрабе.

В четверостишиях Хайама можно встретить кричащие противоречия - ироничное спокойствие все постигшего мудреца соседствует с отчаянной дерзостью бунтаря. Скорее всего, это не "полярно-противоположные, взаимно-исключающие точки зрения" (З.Н. Ворожейкина), а диалектическое единство противоположностей, взаимно дополняющих друг друга ("Человек, словно в зеркале мир, многолик").

Рубаи запоминались и стремительно распространялись разменной монетой живой разговорной речи, а автор нередко предпочитал остаться в тени. Не следует забывать, что восточное Предвозрождение, вследствие царившего на Востоке политического деспотизма и религиозной нетерпимости, так и не переросло в полное Возрождение.

Осуждая ложь, тщеславие, корысть и иные человеческие пороки, Хайам особенно суров в отношении больших и малых изуверов ("Если все государства, вблизи и вдали...", "Вы, злодейству которых не видно конца..."). Горестные его сомнения, неизменно побеждаемые жизнерадостным свободолюбием и неподдельной человечностью, приходят к нам из далеких столетий и завоевывают на всех континентах планеты верных поклонников прославленного мудреца. Его поэтические раздумья о смысле жизни, о незащищенности человека перед беспощадным роком и быстротечным временем, о вечном очаровании бытия и всего необъятного мира позволяют каждому из нас найти нечто сокровенное и еще никем не высказанное.

Скончался Омар Хайам в родном Нишанпуре в 1131 году. В этом веке благодарные потомки воздвигли ему лучший во всем Иране мавзолей.

Последовательность расположения четверостиший в целом соответствует плану: мотивы философские, социальные и нравственные.

из статьи н.полякова