<Протоколы сионских мудрецов - доказанный подлог>, В.Л. Бурцев, В. Скуратовский, С. Резник Рейтинг Опции

[Ирена]

http://www.vestnik.com/issues/2003/1001/win/reznik.htm

Исполнилось сто лет со времени первой публикации «Протоколов сионских мудрецов», которые один из наиболее авторитетных исследователей фальшивки назвал «Главной ложью в истории»1, а другой, не менее авторитетный, — «Ордером на геноцид»2.

За прошедшее столетие «Протоколы» не раз с триумфом обошли мир, пожиная кровавую жатву. Я давно собираю материалы об истории этого документа, два года назад хотел засесть за книгу, но появление труда А.И. Солженицына «Двести лет вместе» заставило взяться за другую книгу3. Поэтому сегодня, в дни зловещего юбилея, я могу предложить читателям лишь отрывочные заметки — о моем собственном многолетнем «романе» с «Протоколами».

1.

Несмотря на то, что я с молодых лет профессионально связан с историко-биографической литературой, о самом существовании «Протоколов» я долго не имел ни малейшего понятия. Таковы были условия жизни и работы за железным занавесом, где неудобная информация хранилась за семью печатями, как кощеево сердце. Это относилось не только к военным, партийным, гебистским секретам, но и ко многому другому, в том числе к «Протоколам».

Об этой антисемитской фальшивке я впервые узнал из какого-то случайного разговора не ранее середины 1970-х годов, но еще долго не представлял, какое колоссальное влияние она оказала на судьбы миллионов людей, на историю XX века вообще. А потому и не было стимула разыскивать «Протоколы», которые, конечно, не значились в библиотечных каталогах.

Все же стали накапливаться отрывочные сведения. Где-то попалось мне имя Сергея Нилуса, в чьей книге, как сообщалось, впервые были опубликованы «Протоколы» в качестве приложения. Особо зацепилась в памяти необычная подробность: книга Нилуса впервые была издана в 1903 году, но без приложения, «Протоколы» же появилось только в ее втором издании, 1905 года4. Этот год и назывался датой их первой публикации.

Книга Нилуса тоже не числилась в каталогах, да я ее и не искал. В это время я работал над историческим романом «Хаим-да-Марья» — о ритуальном антисемитском процессе пушкинских времен, а потому меня больше интересовал кровавый навет.

Роман был окончен в 1979 году, и пока рукопись безуспешно пробивалась сквозь заслоны в советских редакциях, я приступил к работе над романом о Кишиневском погроме 1903 года.

Непосредственным поводом к погрому послужила «ритуальная» пропаганда кишиневской газеты «Бессарабец», издававшейся известным черносотенным писателем и публицистом П.А. Крушеваном (1860-1909), который и стал главным героем повествования. Для того, чтобы глубже проникнуть в психологию и внутренний мир этого человека, я перечитал все книги Крушевана (в библиотеке имени Ленина было несколько его беллетристических произведений) и составленный им альманах «Бессарабия», после чего надолго засел в газетном зале библиотеки, который к тому времени переместился в Замоскворечье, так что только дорога туда от моего Юго-Запада занимала больше полутора часов. Зато там оказался почти полный комплект всех трех газет, издававшихся Крушеваном, — «Бессарабец» (1896-1905), «Знамя» (1902-1905) и «Друг» (1906-1909).

Перелистывая «Знамя» за 1903 год, я обнаружил серию из десяти больших публикаций (28 августа-7 сентября) под общим названием «Программа завоевания мира евреями».

Хотя мои представления о форме и содержании «Протоколов» были смутными, их оказалось достаточно, чтобы с уверенностью идентифицировать газетный текст. Это были те самые «Протоколы»! Выходило, что публикация их состоялась на два года раньше «первой» публикации Нилуса, а у истоков стоял тот же Крушеван. Погромной крови кишиневских евреев ему, видать, было мало!

Я не склонен был переоценивать свое «открытие»: понимал, что, не будучи знакомым с основной литературой о «Протоколах», скорее всего, изобрел велосипед — как тот малограмотный одессит с математическим умом, который заново создал интегральное исчисление.

Испанское издание. 1930 г.

Так оно и оказалось.

Впоследствии, уже на Западе, я убедился, что специалистам давно известно: публикация Нилуса 1905 года была второй, первая же появилась в 1903 году в газете «Знамя».

Правда, некоторых подробностей, которые я узнал из газет Крушевана, даже в самых солидных трудах о «Протоколах» я так и не нашел.

В газете «Друг», в 1909 году, где в связи с внезапной смертью владельца, появились материалы о его выдающихся заслугах, публикация «Протоколов» ставилась ему в особую доблесть. Сообщалось, что первоначально материал был предложен газете «Новое время», но там побоялись «мести евреев», а вот Крушеван не побоялся. И, более того, приложил максимум усилий, чтобы пробить их через цензуру. Так как закон запрещал «натравливать одну часть населения на другую», то Цензурный комитет печатать «Протоколы» запретил. Но Крушеван нашел ход к министру внутренних дел В.К. Плеве. Тот некоторое время колебался, но потом дал добро на публикацию, предусмотрительно убравшись в отпуск, чтобы, в случае скандала, его при этом не было5.

Эти подробности я использовал в моем романе «Кровавая карусель» (и в пьесе, написанной по его мотивам), но в романе (и пьесе), конечно, многое домыслено. Поэтому здесь подчеркну — сцена встречи Крушевана и Плеве мною, конечно, придумана, но сам факт прямой причастности Плеве к публикации «Протоколов» — документально подтвержден.

2.

Не менее важным мне представляется то, что я смог выявить уже в Америке, познакомившись с различными изданиями «Протоколов». Я обнаружил, что имеют хождение два их текста. При полном смысловом тождестве, они значительно отличаются стилистически, на что, похоже, никто не обращал внимания.

После мало доступной газетной публикации «Протоколы» были изданы Сергеем Нилусом в 1905 году и почти одновременно — Григорием Бутми.

Если Нилус был человеком религиозным, жил отшельником и проводил время в поездках по монастырям и скитам, в общении с всевозможными старцами, юродивыми, чудотворцами и другими «божьими людьми», то Бутми был человеком земным и политически активным. Он за короткий срок издал серию брошюр под рубрикой «Обличительные речи», которые торжественно посвящал Союзу русского народа. В этой серии появилась и книжка «Враги рода человеческого», в которой «Протоколы» обрамлены обширным вступлением и заключением публикатора. В течение двух лет он переиздал эту книжку не меньше четырех раз6, что плохо согласуется с распространенным мнением7, будто в дореволюционной России «Протоколы» не пользовались популярностью и даже были запрещены властям.

Однако примерно с 1908 года имя Бутми исчезает из всех источников, и «его» «Протоколы» больше не издаются, тогда как Нилус переиздал свою книгу в 1911 году, и затем в 1917-м.

После большевистского переворота черносотенная пропаганда стала твердить, что в России осуществилось то, что было запланировано «сионскими мудрецами». «Протоколы» стали широко распространяться идеологами крайне правого толка, получившими большое влияние в пропагандистском аппарате Белого движения. Двести тысяч жертв деникинских и петлюровских погромов — таков результат первого раунда «протокольных» оргий.

После краха Белого движения «Протоколы» в версии Нилуса были вывезены на Запад, где стали использоваться для объяснения российской смуты. В короткий срок они были переведены на основные европейские языки и произвели немалую сенсацию. В Соединенных Штатах автомобильный король Генри Форд, не жалевший денег на антисемитскую пропаганду, издал книгу «Международный еврей», в которой перепеваются «Протоколы». Под их влияние попадали отнюдь не только крайние антисемиты или наивные недоумки. Уинстон Черчилль, ознакомившись с «Протоколами», сказал, что ему теперь ясно, что произошло в России и кто направляет большевистских главарей. А лондонская газета «Таймс» вполне серьезно рассуждала о том, что Великобритания, избежавшая германского господства, возможно, стоит перед угрозой еще более коварного еврейского порабощения8.

Но опьянение длилось недолго. В августе 1921 года, в Константинополе, корреспондент той же лондонской «Таймс» Филип Грейвс встретился с беженцем из России, бывшим помещиком, в гражданскую войну состоявшим при властях деникинской армии и всерьез искавшим доказательства аутентичности «Протоколов». Он случайно наткнулся на редкую книжку французского публициста Мориса Жоли 1864 года «Диалоги в аду между Макиавелли и Монтескье» (едкую сатиру на режим Наполеона III) и был поражен, увидев, что «Протоколы» — это перелицовка памфлета Жоли. Тут же господин Икс (он просил не называть его имени, и оно так и осталось неизвестным) продемонстрировал британскому журналисту, как саморазоблачительные речи, которые Жоли вложил в уста Макиавелли (Наполеона Малого), превращены в коварные замыслы «сионских мудрецов». Об этом Грейвс рассказал в трех номерах газеты «Таймс»9.

А несколько раньше в США вышла небольшая книжка Германа Бернстина «История одной лжи». В ней показывалось, что основные идеи «Протоколов» заимствованы из фантастического романа сэра Джона Рэтклифа (псевдоним Германа Гедше, немца, сочинителя заурядных уголовных романов), в котором есть глава, описывающая ночную встречу на еврейском кладбище в Праге, на которой раввин, вставший из гроба, посвящает своих единоверцев в тайный план завоевания мира10.

Таким образом, «Протоколы» оказались двойным плагиатом: текст Мориса Жоли скомбинирован с фантасмагорией Гедше-Рэтклифа.

3.

Польское издание при нацистской оккупации. 1943 г.

Однако только очень простодушные люди могли полагать, что с выяснением правды о подложном характере «Протоколов» они перестанут кого-либо интересовать. «Протоколы» в то время уже были взяты на вооружение Адольфом Гитлером и его поначалу карликовой и опереточной партией. По мере ее усиления в Германии и появления аналогичных партий в других странах влияние «Протоколов» стало вновь расти. Они многократно переиздавались не только в Германии, но и во Франции, Италии, Польше, Швейцарии и других странах.

В 1934 году в Берне состоялся громкий процесс, на котором подлинность или подложность «Протоколов» была подвергнута тщательному судебному разбирательству. Одним из свидетелей на процессе давал показания известнейший деятель российской политический эмиграции, знаменитый разоблачитель тайных агентов царской охранки, а затем столь же непримиримый враг большевизма, Владимир Бурцев. После процесса он написал и издал книгу, в которой не только показал подложность «Протоколов», но во многом раскрыл технологию их фабрикации11. Он привел многочисленные данные, показывавшие, что фальшивка была создана в недрах российской тайной полиции; что по заданию и под руководством крупнейшего провокатора и главы зарубежного отдела охранки П.И. Рачковского фабрикацией занимались два журналиста-сексота М. Головинский и И. Манасевич-Мануйлов. Однако задолго до Бурцева эти материалы свел воедино другой политэмигрант Юрий Делевский12, чьей книгой — с разрешения автора — Бурцев воспользовался.

Эти работы являются основополагающими. В них есть неточности, устраненные более поздними авторами. Но главный пробел этих и других работ о «Протоколах», на мой взгляд, состоит в том, что все авторы исходили из представления о наличии одного русского текста «Протоколов» — Нилуса — и потому причастность к ним Бутми хотя и отмечалась, но вниманием исследователей он обойден. Между тем, наличие двух независимых переводов «Протоколов» говорит о важной самостоятельной роли Бутми в этом предприятии.

4.

Но если перевод Бутми был независимым от нилусовского, то не было ли и третьего, крушевановского? Ни в Библиотеке Конгресса, ни в других библиотеках США, чьи каталоги мне удалось просмотреть, я газеты «Знамя» за интересующий меня период не находил. В один из коротких приездов в Москву — в 1991 году — я познакомился с Евгением Прошечкиным, председателем антифашистского комитета, тогда только начинавшего свою деятельность. Я рассказал ему о проблеме, и он вызвался помочь. По его просьбе одна из его добровольных помощниц, Ася Умуркаева, просидела чуть ли ни неделю в газетном зале библиотеки Ленина и переписала для меня все десять крушевановских публикаций. Работа оказалась куда более трудоемкой, чем она рассчитывала, и Прошечкин вместе с самой Асей привезли мне этот текст, примчавшись на такси поздно ночью в канун моего отъезда13.

Уже в Вашингтоне я тщательно, фраза за фразой, сравнил все три варианта «Протоколов». Сличение показало, что текст, опубликованный Крушеваном, почти не отличался от текста Бутми (мелкие разночтения и сокращения можно объяснить редакторскими поправками), но оба эти текста стилистически отличались от текста Нилуса. Значит, изначально существовало все-таки два текста, однако Крушевану рукопись принес не Нилус, а Бутми14!

Таким образом, сомнительную честь первой публикации «Протоколов» вместе с Крушеваном (и Плеве) должен разделить Бутми! Это дает надежды на новые открытия, так как линия Бутми, насколько я знаю, всерьез не исследовалась: тут могут быть сюрпризы.

Как я отмечал, Григорий Бутми проявил высокую активность в начальный период существования Союза Русского Народа, но затем вдруг исчез. Тщетные попытки выяснить что-либо о его дальнейшей судьбе заставили меня даже думать, что он, вероятно, умер где-то в конце 1907-начале 1908 года15. Предположение было неверным, на что мне указал историк и политолог Владлен Сироткин — автор послесловия к московскому изданию моей «Кровавой карусели»16. Он был настолько любезен, что, приехав по своим делам в Вашингтон, привез специально для меня снятую ксерокопию редчайшей книги, в которой опубликован допрос Бутми Следственной комиссией Временного правительства, от 1 июня 1917 года17. В этом издании о Бутми дается такая справка:

«Бутми-де-Кацман Г.В. (р. 1856), дворянин, отставной офицер, один из основателей и член главного совета СРН, литератор, один из авторов «Протоколов сионских мудрецов»18.

Никаких других указаний на то, что Бутми был в числе авторов «Протоколов», я не встречал. Скорее всего, он был автором одного из двух русских переводов. Но и это не мало! Значит, у него имелась рукопись первоначального французского текста, он, вероятно, был напрямую связан с создателями фальшивки.

О том, как выглядела французская рукопись, имевшаяся у Нилуса, описано Бурцевым со слов очевидца. Но сама рукопись исчезла. Ну, а та, что была у Бутми? Может быть, она сохранилась!?

Протокол допроса Бутми комиссией временного правительства краток и малосодержателен. Бутми максимально дистанцировался от СРН и его руководства, о «Протоколах» его вообще не спросили. Следователи, видимо, считали его недостаточно крупной фигурой, после единственного допроса он был, по-видимому, отпущен, и с того момента его след окончательно исчез. Но коль скоро он был жив еще в 1917 году, то, возможно, после гражданской войны оказался за границей. И где-нибудь в Париже или Праге, Берлине или Белграде до сих пор могут лежать его бумаги, в которые не заглядывал ни один исследователь «Протоколов». Если они когда-нибудь будут найдены, то могут пролить свет на самые темные звенья технологии их фабрикации: на возникновение самой идеи; на появление в поле зрения Рачковского книги Мориса Жоли (в свое время конфискованной и сохранившейся в считанном числе экземпляров, что и делало ее удобной для плагиата); на степень причастности ко всему этому «гениального злодея» Ильи Фадеевича Циона.