Современный национализм и фундаментализм
Дата: Wednesday, March 06 @ 10:38:22 MSK
Тема: Diaspora


Раввин Давид Розен Проблема взаимоотношений национального и религиозного является центральной в мироощущении еврейской Библии. Не только национальная идентичность как данность естественного порядка человеческого существования, но также национальные контекст и опыт составляют основной механизм, посредством которого Божественное присутствует в человеческой истории. Таким образом, сердцевина истории завета – это отношения между Богом и народом; цель этих взаимоотношений – религиозно-этическое просвещение всех народов, всего человечества. Все же отношения, складывающиеся между национальной составляющей и религией, нередко выглядят весьма запутанными, а порой даже тупиковыми – особенно когда националистические распри рядятся в религиозные одежды. К нашему смущению и стыду, даже если религия не является подлинным источником конфликта, часто оказывается, что она скорей усугубляет ситуацию, нежели помогает ее разрешить. Как я понимаю, от меня ждут, чтобы я попытался объяснить этот феномен. Поэтому я посвящу первую часть своего выступления подробному рассмотрению вопроса в его самом общем социо-культурном контексте, а затем, в духе самокритики, проанализирую его уже в еврейском национальном контексте.

Поскольку религия стремится придать смысл цели и месту нашего существования в мире, она оказывается взаимосвязанной со всеми уровнями человеческих отношений – от наименьшего, каковым является семья, до высшего, в масштабе всего человечества, и даже мироздания в целом. Эти уровни определяют нашу идентичность, не только в качестве личностей, но и в качестве социальных существ. Семья, община, этническая группа, нация, вплоть до международного сообщества – все они составляют структурные элементы нашей многоликой идентичности. Мы же, на свой страх и риск, игнорируем эти элементы. И не случайно современные этологи и известные социальные антропологи считают одной из важнейших причин нынешней дезориентации и разобщенности людей именно разрушение традиционного общества и тех структурных элементов, из которых складывается идентичность личности, – прежде всего, семьи и общины. Так, Алвин Тоффлер в своей книге "Будущее потрясение" обращает внимание на проблему массовой неукорененности людей в современном обществе и на ее серьезные дестабилизирующие последствия. Несомненно, феномен современной контркультуры по существу возник как протест против нынешней секулярной пустоты, навязчивого материализма и суетности современного общества; однако Тоффлер и другие, к примеру, Роберт Ардри, рассматривают быстрый рост числа сект, равно как развитие наркокультуры и других подобных явлений в современном обществе, не только как форму протеста, но и как отражение поисков смысла и идентичности посреди пустоты, явившейся итогом краха традиционных обществ и сопутствующих этому краху дезориентации людей и потери ими идентичности. Будучи неразрывно связанной с идентичностью человека, религия придает цельность и осмысленность нашим представлениям о том, кто мы есть – когда, принадлежа к мелким общественным ячейкам и группам, мы одновременно составляем элементы более широких общественных слоев, а также общества в целом. Однако наша идентичность, утверждая нас в качестве элементов мелких общественных групп, одновременно фиксирует то, чем мы не являемся. Соответственно, компоненты нашей корпоративной идентичности могут нести не только позитивный заряд, но также и стать причиной негативных разделений и конфликтов – между семьями, общинами, этническими и национальными группами. Религия неразрывно связана с различными компонентами нашей идентичности. В результате, когда использование этих компонентов приобретает негативный характер, религия слишком часто оказывается частью и средоточием конфликтов, усугубляя вражду, вместо того, чтобы бороться с ней, – что мы так часто наблюдаем в разных странах мира. В работе "Территориальный императив" Роберт Ардри, проводя параллели между общественными взаимоотношениями и отношениями биологических особей, показывает: сам по себе уровень незащищенности (т.е. угрозы в отношении собственной безопасности), парадоксальным образом становится наиболее эффективным стимулом к формированию определенной идентичности – например, это относится к общественным группам в период конфликта. Таким образом, с точки зрения социологии, религия приобретает гораздо более важное значение в эпоху нестабильности – именно как механизм защиты определенной идентичности, когда последняя подвергается угрозе или размыванию. Как указывает Рене Жирар в работе "Жестокость и Священное", в условиях подобной угрозы и незащищенности у общественных групп вырабатывается потребность идентифицировать объект обвинений – иначе говоря, найти "козла отпущения"; религия этому способствует, используя присущие ей особые методы. Более того, в ситуации непосредственного конфликта противника обычно демонизируют, чтобы укрепиться в собственной идентичности, позиции и притязаниях. Иногда подобные потребности обращаются в навязчивое желание представить "козла отпущения" – воображаемую или даже реальную угрозу, как само воплощение зла. Этот феномен историк Ричард Хафштадер определяет как "совершенную модель злого умысла". В этом смысле религия, начиная служить в качестве механизма формирования ощущения комфортности и безопасности перед лицом реальной или воображаемой угрозы по отношению к собственной идентичности, оказывается пленницей своей роли в такой степени, что обретает целиком и почти исключительно интроспективный характер, отражая чувство незащищенности соответствующей общественной группы. Слишком часто в подобных случаях религия становится инструментом ксенофобии и фанатизма, и тем самым изменяет своему основному предназначению, отчуждая себя от более широких уровней универсальной человеческой идентичности. Источником такого отчуждения может стать история или современность; отчуждение может носить расовый, экономический, политический и какой-либо другой характер, но итогом всегда является сознание своей полной изолированности от других общественных групп и общества в целом. Изоляционизм, крайний национализм и то, что мы называем сегодня фундаментализмом, – все это проявления подобного отчуждения. Однако как раз в силу того обстоятельства, что религия обращена не только к малым компонентам идентичности, но и к более широким, именно она способна противостоять конфликтам и порочным последствиям наших различий. Именно религия способна выявить те аспекты единой человеческой идентичности и общности, которые объединяют людей в их человеческой солидарности, – солидарности, которая вне и выше отличительных черт той или иной индивидуальной идентичности. Но как уже было сказано, достижение этой цели требует твердого ощущения защищенности и стабильности индивидуальной идентичности внутри более широкого контекста. Совершенно очевидно, что решение следует искать не в уничтожении отличительных черт нашей идентичности, как предлагают некоторые. Выше отмечалось, что специфические компоненты идентичности каждого играют столь фундаментальную роль для нашего внутреннего бытия и нормального духовно-психического состояния, что только с тем универсализмом, который произрастает из нашего партикуляризма, может связываться какая-то надежда на помощь в достижении мирного сосуществования. Универсализм, не уважающий партикуляризма, если не служит выражением нравственно сомнительной мотивации, то уж по крайней мере, приводит к нравственно сомнительным результатам, неизбежно проявляющимся в культурном империализме и триумфализме. В конечном же итоге такой универсализм непрочен и недолговечен, ибо не имеет реальных корней и сколь-нибудь надежной опоры. В связи с этим перед нами стоит вопрос: каким образом способствовать максимальному выявлению универсальных ценностей со стороны отдельных религиозных общин в современном мире, не обесценивая при этом позитивных национально-этнических характеристик?. Для реализации этой задачи, я полагаю, мы должны обратить особое внимание на вышеупомянутые социологические представления о религии и идентичности, на то, что Ардри описывает как "наиважнейшую человеческую потребность в защищенности", на ту роль, которую в этом плане играет религия, а также на тот факт, что в ситуациях, когда идентичность подвергается наибольшей угрозе, религия неизменно удовлетворяет потребность в защищенности, очень часто за счет универсальных ценностей и чаяний. Соответственно, мы можем констатировать печальный факт: наряду с тем, что время от времени появляются выдающиеся фигуры, возвышающиеся над всеми прочими, в целом представители институционализированной религии – больше рефлексирующие, чем реально руководящие общинами – явно не расположены к поддерживанию контактов вне пределов своих общин, в случае, когда общины ощущают угрозу в сложившихся политических, экономических или социально-психологических условиях. Именно в силу этих причин религиозные институты и иерархии часто служат препятствием к примирению, а не его движущей силой. И все же, хотя речь не идет о панацее, я верю, что межрелигиозный диалог и сотрудничество, основанные на уважении к идентичности и самоценности другого, способны внушить уверенность и чувство безопасности общинам в более широком контексте. Диалог способен превратиться в руководство и одновременно свидетельство утверждения партикулярного в борьбе за универсальное. Уже говорилось о том, что религия прочно связана с различными компонентами идентичности, среди которых важнейшую роль играет национальный фактор. Однако в некоторых религиозных традициях отношения между религиозным и национальным нерасторжимы. Такая ситуация сложилась в иудаизме: это одновременно вероисповедание и религиозный уклад жизни, рожденные из исторического и религиозного опыта данного народа и актуализирующиеся через его память. В итоге иудаизм оказывается неразрывно связанным не только с собственно национальным началом, но и с исторической географией народа. Такой контекст идеально формирует национальную религиозную парадигму, призванную свидетельствовать о Божественном присутствии в мире (явленном в истории, равно как и в творении). Опорный текст иудаизма – Пятикнижие, традиционно почитаемое как Слово Божие, непосредственно сообщенное через Моисея сынам Израиля, – воспроизводит не только положение о том, что Народ на Земле Израиля должен жить в соответствии с богоустановленным религиозным укладом жизни, но и что безопасность проживания Народа на Земле Израиля обуславливается верностью этому укладу жизни и основополагающим принципам правды и справедливости. Разумеется, иудаизм признает и учит, что мы можем и должны обращать взор к Вездесущему, в какой бы точке земли мы бы не находились. И все же безусловный идеал – сохранять религиозный уклад жизни, являясь частью Народа на Земле; свет этой парадигмы может вдохновить народы мира к восприятию универсальных истин иудаизма в культурном контексте их собственного национально-исторического опыта. До Нового времени сама идея о возможности разделения религии и национальности носила довольно смутный характер, не говоря уж о том, насколько она была невероятна для евреев. Современность, не только реализуя присущий ей дух научности, но и выставляя индивида в качестве верховного арбитра, ослабила многие традиционные связующие начала и положения, которые прежде считались непреложными. В итоге родились новые формы еврейского религиозного сознания; в рамках наиболее либеральных и прогрессистских форм была сделана попытка очистить иудаизм от его национального характера. В этом духе была сформулирована позиция реформистского иудаизма в Питтсбургской платформе [1], выработанной в конце прошлого века. Однако, исходя из категорий преемственности, такая позиция была признана ошибочной, и реформистский иудаизм, соответственно, пересмотрел свои взгляды. Сегодня реформистский иудаизм, как и все течения внутри иудаизма, неразрывно связан с Израилем. Хотя евреи на протяжении последних двух тысячелетий (со времен разрушения римлянами Второго храма и последующих гонений) всегда жили в различных местах Святой Земли, их общее число на Эрец (Земле Израиля) было весьма незначительным. Современное политически организованное массовое движение за возвращение, известное как сионизм, коренится в вышеупомянутой традиционной связи религиозного и национального; политически сионизм вырос из рационализма XVIII в. и, прежде всего, из национализма XIX в. В результате политическое сионистское руководство состояло из людей, воспитанных нынешним секулярным миром; они отождествляли себя с этим миром в не меньшей, а зачастую и в гораздо большей степени, чем со своим религиозным прошлым. Будучи не в силах полностью оторваться сами (не говоря уж о коллективном отрыве) от еврейской религиозной традиции, неразрывно связанной с еврейской национальной идентичностью, они тем не менее пытались построить современное национальное государство, в котором религия играла бы, по возможности, минимальную роль. Именно потому, что сионизм имел столь ярко выраженный секулярный характер, его отвергла еврейская ультраортодоксия (харедим) [2], которая была и есть порождение консервативного изоляционизма перед лицом соблазнов современного мира. Однако речь не шла об идеологическом отрицании национального, не говоря уже об отрицании святости Земли Израиля. Скорее, наоборот. До возникновения современного сионизма, евреи, которые постоянно возвращались на Землю Израиля, руководствовались чувством традиционной религиозной связи со своей землей – так что даже при определенных теологических оговорках, ультраортодоксия не имела бы сколь-нибудь серьезных возражений относительно создания еврейской теократии на Земле Израиля. Что ультраортодоксы действительно отвергали – так это секулярный демократический характер сионизма. Остановимся кратко на исторических метаморфозах, которые претерпело отношение ультраортодоксии к сионизму. Хотя сионизму противостояли и крайне правое, и левое крыло религиозного спектра, весьма значительная часть верующих воспринимала его совершенно в ином свете. Для растущего числа религиозных и придерживающихся традиции евреев (и прежде всего для евреев, живущих в странах ислама), сионизм был не более чем политическим инструментом для осуществления религиозной цели – возрождения еврейской национальной и религиозной жизни в стране, где можно было создать для такой жизни идеальные условия. Повсюду, вот уже на протяжении почти двух тысяч лет, вознося три ежедневные молитвы, благодарственные молитвы после каждой трапезы, ежегодно отмечая религиозные праздники и дни поминовения, еврейский народ не только оставался верен религиозному долгу, но, помимо всего прочего, ожидал исполнения Божественного обещания, засвидетельствованного в Священном Писании: даже если мы согрешили и были изгнаны из Земли Израиля, то в конце концов мы непременно возродимся на ней как народ (Лев 26:44). Таким образом, говоря о "религиозном сионизме", в этом политическом движении (даже если оно носит секулярный характер) видят инструмент Божественного действия и Божественного присутствия в истории. Естественно, ультраортодоксы полагали за крайнюю ересь придавать религиозную легитимность движению, которое враждебно религии вследствие своего секулярного характера. В результате ортодоксальный иудаизм – главным образом, в своей ашкеназско-европейской составляющей [3] – раскололся на тех, кто рассматривал сионизм как божественный инструмент и тех, кто придерживался диаметрально иного мнения на этот счет. Так называемых сефардских евреев, а, точнее говоря, евреев из мусульманских стран (которых, к счастью или нет, но модернизация радикально не затронула) в гораздо большей степени объединяло естественное сочувствие движению за национальное возрождение, с которым они себя отождествляли. Вместе с тем, абсорбция тысяч сефардов во вновь созданном государстве Израиль, осуществлявшаяся в духе модернизма и секуляризма, не могла не вызвать ряд серьезных проблем. Усиление влияния ультраортодоксальной сефардской партии Шас [4] в израильской политике на протяжении последнего десятилетия является реакцией, с одной стороны, на чувство ущемленности в социальных и культурных правах и, с другой, на то влияние, которое оказала религиозная поляризация нынешних ашкеназов на культуру евреев из мусульманских стран. Первоначальное противостояние ультраортодоксов и сионистов в некоторой степени потеряло остроту в силу важнейших исторических событий. Во-первых, уничтожение одной трети еврейства во время нацистского Холокоста заставило окончательно понять: какой бы идеологии не придерживались евреи, они не будут чувствовать себя в безопасности под нееврейской властью, и сколь бы неприязненным не было отношение к нерелигиозным евреям, все равно еврейству требуется определенная национально-политическая независимость. Раз уж существование государства Израиль стало свершившимся фактом, у ультраортодоксии появлялось все больше оснований для сотрудничества с сионистским руководством в целях защиты собственных интересов, возрождения религиозных центров и религиозных учебных заведений, а также обретения главенствующих позиций, ранее утерянных. Таким образом, ультраортодоксы все более склонялись к оценке государства, как "печальной необходимости". Одновременно ультраортодоксы сохраняли враждебное отношение к нерелигиозному руководству государства, которое, в свою очередь, отвечало им таким же отношением, да еще приправленным начальственным презрением. В 1977 г., с приходом к власти в Израиле Менахема Бегина, представители ультраортодоксов вошли в правительство – и не только потому, что они чувствовали себя более комфортно при новом режиме, но и поскольку осознавали насущную потребность в доступе к бюджетным средствам. В результате ультраортодоксия все в большей степени интегрировалась в национальные политические структуры. Но это обстоятельство имело и обратную сторону: чем активнее твое участие в национальной жизни, тем большее влияние общество на тебя оказывает. Более того, ультраортодоксия сейчас до такой степени зависима от средств, поступающих от сегодняшних израильских налогоплательщиков, что попросту не может обойтись без секулярного общества! И разумеется, тот факт, что ультраортодоксы обычно не проходят военную службу и тем самым перекладывают бремя обеспечения безопасности страны, в части экономических, социальных и людских ресурсов, на плечи остальной части общества, – в то же время требуя и добиваясь основательного куска национального бюджетного пирога, – служит источником возмущения в израильском обществе, возмущения, грозящего ударить бумерангом по самим ультраортодоксам. Однако тот факт, что отношения ультраортодоксов с государством ограничиваются чисто прагматическими интересами, заставляет ультраортодоксов проявлять заведомую гибкость в наиболее острых политических вопросах, а именно – территориальном компромиссе с арабским миром, в целом, и с палестинцами, в частности. Религиозное сообщество, как правило, тяготеет к большему консерватизму, и менее склонно к риску. Ультраортодоксия по сути своей составляет наиболее консервативную часть еврейского общества; ее изолированность (даже с учетом некоторых изменений) сама по себе способствует усилению страха по отношению ко всем тем, кто к ней не принадлежит и, обратно, враждебности со стороны последних по отношению к ней ( данном случае речь идет об арабском мире) Тем не менее, если ультраортодоксов удастся убедить, что территориальная уступка послужит их безопасности, социальным и экономическим интересам, можно рассчитывать на известную гибкость с их стороны: они не ориентированы на религиозно-идеологическое сопротивление, которое исходит со стороны религиозных националистов. Для религиозных сионистов, которые рассматривают основание государства как божественный акт, не только возвращение еврейского народа на Землю Израиля, но и возвращение Земли Израиля еврейскому народу составляет часть Божьего замысла. Соответственно, в основе движения поселенцев Гуш Эмуним [5] лежит идеология осуществления Божьего замысла. В рамках такого идеологического подхода, отказаться от части земли – значит, подвергнуть сомнению Божественное намерение и воспрепятствовать ему. Поэтому, хотя религиозный сионизм и придерживается более современных взглядов на мир, хотя и настроен гораздо более позитивно по отношению к секулярному Израилю, именно он породил наиболее воинственную политическую позицию в территориальных спорах. Когда сторонники такой позиции ощущают ее проигрышность, возникает опасность, что они прибегнут к насилию – с верой, что этого хочет сам Бог. Барух Гольдштейн, расстрелявший десятки невинных молящихся в пещере Махпела, и Игаль Амир, убийца Ицхака Рабина – оба являются порождением данной идеологической установки. Но в религиозном сионизме существуют и другие идеологические течения, которые, черпая вдохновение из тех же источников, утверждают, что иудаизм не должен замыкаться целиком и исключительно на проблеме поселений. По их мнению, ограничиваться этим вопросом – значит дискредитировать иудаизм и осквернять имя Божье. И движения, входящие в "Лагерь религиозного мира" (Оз Вешалом и Нетивот Шалом), а также и умеренные течения религиозного сионизма, например, Мемад [6], рассматривают категорическую неуступчивость в вопросе о поселениях, по существу, как идолопоклонство, как превращение необходимых инструментов религиозной жизни в нечто самоценное. Израильский "Лагерь религиозного мира" провозглашает территориальный компромисс необходимым для выживания Израиля и для его будущего. Более того, его сторонники подчеркивают, что иудаизм требует соблюдения нравственных норм от каждой отдельной личности и общества в целом по отношению ко всем людям, особенно наиболее ущемленным, а также по отношению к тем, кто принадлежит к иным национальным группам. И действительно, согласно библейскому учению (как это уже отмечалось выше) только такой подход может служить гарантией реальной прочной стабильности и безопасности всех тех, кто живет на Земле Израиля. В контексте соответствующего религиозного мировоззрения провозглашается, что объявление поселений на территориях высшей ценностью неизбежно приведет к насилию против других, а, следовательно, и против фундаментальных нравственных ценностей иудаизма. Иудаизм невозможно вычленить из его национальной идентичности, которая осознается евреями как сама суть определенной Богом парадигмы Завета. Ранее, в более общем контексте, было показано, что во благо иудаизма, еврейского народа и всех, кто соприкасается с ним, универсальные аспекты этой парадигмы у евреев носят углубленный и продвинутый характер; точно так же и человечеству в целом необходимо уделять особое внимание универсальным аспектам религии. Фундаментальные универсальные положения иудаизма не только утверждают священность и достоинство каждой отдельной личности, но также и то, что идея Завета предполагает и требует моральной ответственности по отношению как к другим общинам, так и ко всему мировому сообществу. Однако (и об этом также говорилось) способность религии осуществлять такую функцию в немалой степени обусловлена тем, насколько социально-политическая ситуация способствует ощущению безопасности и стабильности общины в отношениях с другими общинами и сообществами. Как было показано, безопасность – это не только фактор физического выживания, но и психологические факторы, такие, как признание и уважение, в противоположность маргинализации и демонизации. Задача обеспечения такой безопасности стоит перед всеми нами, особенно в регионе, где каждый себя считает чьей-то жертвой. Конечно, вне условий, гарантирующих безопасность для всех партий, борьба за преодоление местечковых, изоляционистских и крайне националистических настроений, – в которых религия не только неизменно составляет неотъемлемую часть, но даже выступает в роли деструктивного фактора – обещает всегда быть очень тяжелой. Но, как говорил рабби Тарфон в "Поучениях отцов", "Не обязан ты завершить работу, но и не волен бросить ее". И разумеется, содействие межкультурному, и прежде всего межрелигиозному пониманию и сотрудничеству, имеет исключительно важное значение. Межкультурный и межрелигиозный диалог не столько созидают культуру мирного сосуществования, способствуя развитию благоприятных социально-политических условий, но также служит альтернативой конфликту, воплощением самых высоких и благородных ценностей и надежд, которые составляют истинное призвание религии. Примечания: Реформистский иудаизм – движение за обновление еврейской религии, возникшее в Германии в начале XIX в. и ставившее целью приспособление верований и обрядов иудаизма к духу времени, с учетом нового статуса евреев, как граждан государства. В США к концу XIX в. возобладало радикальное течение реформизма, которое сформулировало соответствующие принципы реформистского движения на конференции в Питтсбурге в 1885 г. В итоговом документе конференции (Питтсбургской платформе) отрицалась необходимость возвращения евреев на Землю Израиля. Харедим (евр. "богобоязненные") – так стали называть себя в первой половине XIX в. наиболее консервативные представители традиционного еврейства, в качестве реакции на возникновение реформистского движения. Ашкеназы – в современном понимании, потомки евреев, населявших центральную и восточную Европу, и сформировавших особую культурную общность. Противопоставляются сефардам – другой еврейской культурной общности, первоначально сложившейся в Испании и Португалии. Сефарды исторически населяли страны Средиземноморья, севера Африки, Ближнего и Среднего Востока и другие страны. В настоящее время сефардами нередко называют (особенно в Израиле) всех евреев неашкеназского происхождения. Партия Шас (аббревиатура евр. "Сефарды – стражи Торы"), созданная в 1984 г., снискала широкую поддержку не только среди ультраортодоксов, но и евреев – выходцев из исламских стран, часть из которых не отличалась глубокой религиозностью и ранее поддерживала светские партии. Гуш Эмуним (евр. "Блок верных") – духовное и общественно-политическое ортодоксальное движение. Основано в 1974 г. Члены движения считают себя наследниками исконного сионизма. Группирует вокруг себя националистические круги и стоит в центре поселенческой деятельности в Иудее, Самарии и полосе Газы. Оз Вешалом, Нетивот Шалом, Мемад – небольшие группы в сионистской ортодоксии более умеренного толка, оппозиционные по отношению к Гуш Эмуним. Возникли в 70-х гг. "Национализм и религиозный фундаментализм в современном секулярном обществе " Перевод с английского Марии Табак

http://www.jcrelations.net/index.htm



Это статья Jewniverse - Yiddish Shteytl
https://www.jewniverse.ru

УРЛ Этой статьи:
https://www.jewniverse.ru/modules.php?name=News&file=article&sid=108
Jewniverse - Yiddish Shteytl - Доступ запрещён
Наш Самиздат
Евреи всех стран, объединяйтесь!
Добро пожаловать на сайт Jewniverse - Yiddish Shteytl
    Поиск   искать в  

 РегистрацияГлавная | Добавить новость | Ваш профиль | Разделы | Наш Самиздат | Уроки идиш | Старый форум | Новый форум | Кулинария | Jewniverse-Yiddish Shtetl in English | RED  

Help Jewniverse Yiddish Shtetl
Поддержка сайта, к сожалению, требует не только сил и энергии, но и денег. Если у Вас, вдруг, где-то завалялось немного лишних денег - поддержите портал



OZON.ru

OZON.ru

Самая популярная новость
Сегодня новостей пока не было.

Главное меню
· Home
· Sections
· Stories Archive
· Submit News
· Surveys
· Your Account
· Zina

Поиск



Опрос
Что Вы ждете от внешней и внутренней политики России в ближайшие 4 года?

Тишину и покой
Переход к капиталистической системе планирования
Полный возврат к командно-административному плану
Жуткий синтез плана и капитала
Новый российский путь. Свой собственный
Очередную революцию
Никаких катастрофических сценариев не будет



Результаты
Опросы

Голосов 716

Новости Jewish.ru

Наша кнопка












Поиск на сайте Русский стол


Обмен баннерами


Российская газета


Еврейская музыка и песни на идиш

  
Jewniverse - Yiddish Shteytl: Доступ запрещён

Вы пытаетесь получить доступ к защищённой области.

Эта секция только Для подписчиков.

[ Назад ]


jewniverse © 2001 by jewniverse team.


Web site engine code is Copyright © 2003 by PHP-Nuke. All Rights Reserved. PHP-Nuke is Free Software released under the GNU/GPL license.
Время генерации страницы: 0.105 секунд